– Покажу им штаб, если они хотят, – сказал Белч, и тяжело уселся прямо на середину крышки люка. На этот раз крышка задрожала более тревожно, и Бев услышала тихий, но зловещий треск одной из опор. Крышка должна была поддерживать куски камуфляжного дерна, положенного на ее верх.., а не еще сто шестьдесят фунтов веса Белча Хаггинса.
Если он не встанет, то свалится прямо нам на колени, -подумала Бев, и начала проникаться истерикой Бена. Она пыталась отогнать ее от себя. Краешком глаза она вдруг увидела, как она выталкивает окошко из петель, чтобы рукой дотянуться и толкнуть Белча Хаггинса в спину, пока он сидел там в подернутом дымкой полуденном свете, бормоча что-то и хихикая. Она зарылась лицом в грудь Бена, чтобы отогнать это желание.
– Шшшш, – прошипел Бен. – Ради Христа, Бев... Тррррах. На этот раз громче.
– Выдержит? – снова спросила она.
– Может быть, если он не будет пердеть, – сказал Бен, и через минуту Белч вывел руладу – громкий и насыщенный звук трубы, который, казалось, длился по меньшей мере три секунды. Ребята прижались друг к другу еще плотнее, сдерживая неистовый смех друг друга. У Беверли так сильно разболелась голова, что она подумала, что ее хватит удар.
Затем, очень отдаленно, они услышали, как Генри зовет Белча.
– Что? -завопил Белч, вставая тяжело и с шумом, от чего еще больше грязи упало на Бена и Беверли. – Что, Генри?
Генри что-то крикнул в ответ, Беверли могла разобрать только слова «берег» и «кусты».
– О'кей! – завопил Белч, и его ноги в последний раз наступили на крышку люка. Раздался финальный трескучий звук, он был намного громче, и кусочки дерева полетели на колени Бев. Она в удивлении собрала их.
– Еще пять минут, – сказал Бен тихим шепотом. – Это все, что потребовалось бы.
– Ты слышал его, когда он пукал? – спросила Беверли, начиная снова хихикать.
– Прямо как третья мировая война, – сказал Бен, тоже начиная смеяться.
Это сняло напряжение, и они дико рассмеялись, стараясь делать это шепотом.
В конце концов, не думая, что она вообще это когда-нибудь скажет (и конечно, не сказала бы, если бы не эта ситуация), Беверли произнесла:
– Спасибо тебе за стихотворение, Бен.
Бен перестал смеяться сразу же и посмотрел на нее серьезно, настороженно. Из заднего кармана он вытащил носовой платок и медленно вытер им лицо.
– Стихотворение?
– Хайку. Хайку на почтовой открытке. Ты послал ее, не помнишь?
– Нет, – сказал Бен. – Я не посылал никакого Хайку. Потому что, если бы такой парень, как я – такой толстяк, как я, – сделал бы нечто подобное, девочка бы наверняка смеялась над ним.
– Я не смеялась. Я подумала, что это прекрасно.
– Я не мог никогда писать ничего прекрасного. Может быть, Билл. Но не я.
– Билл может, – согласилась она. – Но Билл никогда не напишет ничего такого приятного, как это. Можно мне взять твой носовой платок?
Он дал ей носовой платок, и она тщательно вытерла свое лицо.
– Как ты узнала, что это я? – спросил он в конце концов.
– Не знаю, просто узнала, и все.
Горло Бена судорожно вздрагивало. Он посмотрел вниз, на свои руки.
– Я этим ничего не имел в виду. Она посмотрела на него серьезно.
– Ты лучше не думай об этом, – сказала она. – Если ты это сделаешь, это действительно испортит весь день, а я скажу тебе, что он и так катится по наклонной.
Он продолжал смотреть на свои руки и, наконец, сказал голосом, который она с трудом могла расслышать.
– Ну, я имею в виду, что я люблю тебя, Беверли, но я не хочу, чтобы это что-нибудь испортило.
– Не испортит, – сказала она и крепко обняла его. – Мне сейчас очень нужна любовь.
– Но ведь тебе больше нравится Билл.
– Может быть, да, – сказала она, – но это не имеет значения. Если бы мы были взрослыми, может быть, это имело бы значение, немного. Но я вас всех люблю по-своему. Вы мои единственные друзья. И тебя, Бен.
– Спасибо, – сказал он. Он помолчал, борясь с собой, и наконец выговорил. Он даже смог посмотреть на нее, когда он сказал это.
– Я написал это стихотворение.
Они посидели немного, не говоря ни слова. Бев чувствовала себя в безопасности. Защищенной. Образ лица ее отца и нож Генри казались менее живыми и пугающими, когда они вот так близко сидели рядом. Это чувство защищенности трудно было определить, и она и не пыталась, хотя много позже она узнала источник его силы: она была в руках мужчины, который бы умер за нее без колебания. Это было то, что она просто знала: это было в запахе, который шел из пор Бена.
– Остальные шли сюда, – вдруг сказал Бен. – Что, если их поймали?
Она выпрямилась, соображая, что она почти дремала, клевала носом. Она вспомнила, что Билл пригласил Майка Хэнлона домой позавтракать с ним. Ричи собирался идти домой со Стэном и поесть сэндвичей. И Эдди обещал принести снова свою доску «Парчези». Они скоро придут, совершенно не подозревая, что Генри и его дружки в Барренсе.
– Мы должны предупредить их, – сказала Беверли. – Генри гоняется не только за мной.
– Если мы уйдем, и они вернутся...
