Мне нравится, что мы чувствуем одну и ту же боль в одно и то же время.
Мне нравится, что я пометил ее, а она пометила меня.
Теперь мы связаны друг с другом, ее искусство на моей коже, а мое - на ее.
— Ты позволишь мне снова сделать тебе татуировку? — спрашиваю я.
Она поднимает на меня глаза. В бледном раннем свете я вижу, что в ее глазах все-таки есть синева. Голубые, как крыло чайки, как синяк, как римское серебро с небольшим количеством свинца.
— Да, — говорит она.
— Почему?
— Потому что татуировка, которую ты мне сделал, очень красивая. И потому что… — она прикусывает краешек губы, ее взгляд опускается к нашим ногам, синхронно ступающим по тротуару. — Потому что мне нравится, когда ты обращаешь на меня внимание. Мне нравится, когда ты кладешь на меня руки. В тот вечер на шоу... Я почувствовала, что ты отталкиваешь меня. Мне было больно.
Она снова смотрит на меня, ее взгляд обнажен. Болезненно уязвимая.
Моя естественная реакция - отшатнуться от нее.
Я презираю слабость.
И нуждаемость тоже.
Но именно этого я и добивался от Мары все это время. У нее самый твердый панцирь, который я когда-либо видел... Я хочу содрать с нее броню. Я хочу, чтобы она была обнажена. Я хочу знать, кто она, до самого основания.
Поэтому я отвечаю ей честно, хотя это тоже очень не похоже на меня. Хотя я говорю только то, что она и так знает, это кажется опасным... Пройти по тонкой проволоке через неизвестную пропасть.
— Я отталкивал тебя, — признаюсь я.
— Почему?
— Потому что не контролировал себя.
— Что именно?
— То, как сильно я тебя хочу.
Мара смотрит на меня, изучая мое лицо.
Другие люди смотрят на выражение твоего лица, чтобы убедиться, что оно соответствует тому, во что они уже хотят верить. Мара никогда не верит. Она всегда проверяет.
— Что ты видишь сейчас? — спрашиваю я.
— Я вижу тебя, — отвечает она. — Мне просто интересно...
— Что?
— Если это еще одна маска.
Мое лицо становится холодным и неподвижным.
— А если это так?
— Тогда ты используешь на мне самую лучшую.
Моя кожа становится жесткой, как пластик.
— А что, если я сниму ее? И тебе не понравится то, что ты увидишь под ним?
Мара просовывает свою руку в мою. Ее пальцы переплетаются с моими. Они подходят друг другу, как звенья одной цепи.
— Ты не должен мне нравиться сейчас, — говорит она. — Но ты мне нравишься.
Она тоже не должна мне нравиться.
Но она мне нравится.
Я иду рядом с ней, впервые в жизни держа за руку другого человека.
Это кажется возмутительно публичным, как будто мы кричим, требуя внимания. Но в то же время это очень интимно, энергия течет по моей руке и поднимается по ее руке, связывая нас сильнее, чем секс.
Мара часто заставляет меня чувствовать две вещи одновременно. Я не привык к такому. Мои эмоции всегда были простыми и понятными. Я никогда не путался в своих желаниях.
Мы проходим мимо парка Альта Плаза. Женщина сидит на скамейке, рядом с ней припаркована коляска. Она вынула из коляски своего младенца и прижала его к груди. Она кормит ребенка грудью, тихонько подпевая ему.
Мара отворачивается от этого зрелища, поджав губы.
— Ты считаешь, что ей не стоит кормить ребенка на людях? — говорю я, удивляясь ее благоразумию. Обычно Мара активно враждует с понятием скромности.
