Продолжим урок? Ну что ж...
— Ты, драгоценный супруг, не оставил мне выбора. — думаю, не сводя глаз с кочерги, лежавшей возле камина.
За пару шагов преодолеваю разделяющее нас с ней расстояние, хватаю её и занимаю выжидательное положение возле двери. Прижимаюсь спиной к холодной стене и поднимаю кочергу над головой.
Убью! А не убью, так зашибу! А ещё лучше, если после удара, барон потеряет память. Уж я то настрою его на истинный путь. Красочно опишу, как любил и холил нас с Софочкой.
Шаги уже возле двери.
Сердце готово выскочить из груди.
Происходящее кажется страшным сном. Кошмаром, из которого я не могу выбраться.
— О господи, что я делаю? — задаюсь вопросом, но отступать уже поздно.
Через мгновенье дверь открывается. Зажмуриваюсь от ужаса, а когда различаю входящий в комнату мужской силуэт, и вовсе закрываю глаза. А затем совсей силой опускаю кочергу вниз...
Глава 11
В какой-то момент понимаю, что происходит что-то не то.
Вернее, ничего не происходит.
Не слышно ни звука удара, ни крика от боли, ни грохота падающего тела.
Да и кочерга почему-то зависла ровно на половине пути.
Открываю один глаз и тут же ошеломлённо распахиваю второй.
Передо мной стоит мужчина, лет сорока, с поднятой кверху рукой. Одет он в безупречный чёрный костюм, чем-то похожий на смокинг, на ногах идеально начищенные сапоги, а на руках перчатки белого цвета — поразительной чистоты.
Он весь такой идеальный, ухоженный и совершенный, что сразу располагает к себе.
Но больше всего меня покоряет — это его величественная осанка.
В голове всплывают слова матери, которая в детстве постоянно твердила мне:
"Катя, не сутулься. Не горбись. Сиди прямо, иначе привяжу палку к спине". Знакомая ситуация, да? Так вот, в данный момент я была практически уверена, что эта палка удобно располагается у него на спине. Мужчина держался так прямо, с таким достоинством, что, смотря на него, я стала чувствовать себя гадким утёнком.
"Катя, опомнись. Тебе ли критиковать себя? Ты баронесса, а не крестьянка какая!" — мысленно даю себе подзатыльник и беру себя в руки.
А чтобы соответствовать своему положению, горделиво распрямляю плечи и вскидываю подбородок. Взгляд ненароком скользит вверх, по руке гостя, и замирает на белоснежных перчатках. Становится понятно, отчего кочерга не достигла цели. Мужчина мастерски перехватил её прямо в полёте.
Вот это реакция! Завидую. Молча. Так как говорить не могу. От удивления онемела. Просто стою и смотрю на него. Он на меня. Лицо его абсолютно бесстрастно, словно не его сейчас пытались пришибить кочергой.
А когда до меня доходит вся кавернозность ситуации, резко разжимаю пальцы, опускаю голову вниз, скрывая стыдливо покрасневшее лицо за волосами и, словно нашкодивший ребёнок, прячу за спину руки.
— Я это... — сконфуженно начинаю выдумывать себе оправдание, — Вообщем, я... — задумчиво морщу лоб, затем вскидываю голову к верху и вижу над дверью то, что может меня спасти. — Паутину пыталась достать! — я указываю пальцем на сеть из тонких нитей. — До смерти боюсь пауков! — чувствую себя полной дурой, но что ещё мне остаётся? Я же должна хоть как-то объяснить своё поведение.
Мужчина едва заметно кивает, опускает кочергу вниз, но взгляда с лица не отводит. Он как будто заворожён. Но я то понимаю, что любоваться там нечем. Бледная, под глазами круги, лохматая после сна и неодетая... Неодетая! Вот в чём дело! Стыдливо прикрываюсь руками.
Незнакомец отводит глаза в сторону и чётко поставленным голосом говорит:
— Я подожду за дверью пока ваша милость приведёт себя в подобающий вид. — выходит вместе с кочергой.
С тоской провожаю взглядом единственное оружие, которое было в комнате. Чем теперь держать оборону, когда вернётся барон?
Громкий крик дочери отвлекает меня. Заставляет броситься к колыбели. Стоит мне взять Софу на руки, как малышка сразу же перестаёт кричать. До чего смышлёный ребёнок!
Пелёнки, в которые она была так тщательно укутана с вечера, насквозь промокли. Решаю, что раз мужчина пришёл по важному делу, то непременно дождётся. Первым делом меняю Софии пелёнки и начинаю кормить её. Пока Софи ест, гадаю кто же этот мужчина. На слугу не похож. Вон какие они все тут — грязные и неряшливые. А этот, другой. Благородный что ли? Но что он забыл в комнате баронессы? Да при том, в отсутствии хозяина дома... Неужели девушка имела связь на стороне? Нет. Полный бред. Катарина вовсе не похожа на гулящую девушку. Отгоняю от себя эту мысль. Тогда кто он? В принципе, не так уж и важно. Главное, что с его приходом я стала чувствовать себя хоть немного, но в безопасности. Почему то я была уверена, что барон не станет трогать свою жену в присутствии другого мужчины.
Когда дочь засыпает, кладу её меж подушек и только после занимаюсь собой.
Ну как занимаюсь... Выбор платьев у меня не велик. Беру то, что лежит сверху. Платье хоть и старенькое, но выглядит вполне себе ничего — чистое и без дыр. Натягиваю его через голову и застёгиваю ряд мелких пуговиц на груди. По размеру подходит. Хотя, судя по количеству швов в районе талии, его уже неоднократно перешивали.
Обуваю грубые туфли и досадливо морщусь. Большие. Но не ходить же мне босиком. Решаю оставить так, в надежде, что они не свалятся с меня при ходьбе.
Затем наскоро пробегаюсь гребнем по волосам. На этом всё. Никаких тебе украшений, положенных баронессе. Ни привычной косметики. Даже бледные щёки припудрить нечем, не говоря уже о кругах под глазами. Что поделаешь — минимализм! Природная красота страшная сила. А то, что сейчас я "страшно" красивая, не сомневаюсь.
Прошло не менее получаса с тех пор, как мужчина вышел за дверь. Я уже особо и не надеялась, найти его там. Но приоткрыв дверь и выглянув в коридор, была приятно удивлена — незнакомец стоял возле двери и терпеливо ждал. Не смотря на столь долгое ожидание на его лице не было ни малейших признаков раздражения. Всё та же бесстрастная маска и взгляд, обращённый куда-то перед собой.
Бесшумно отхожу от двери, встаю посреди комнаты, нервно пробегаю пальцами по волосам, стряхиваю невидимые пылинки с платья и только потом громко произношу:
— Прошу вас, входите!
Незнакомец не заставляет себя долго ждать. Он входит в комнату и останавливается напротив меня. Ещё раз восхищаюсь им. Просто нереальная военная выправка: руки по швам, а подбородок с достоинством вздёрнут. Взгляд его останавливается где-то посреди моего лба и больше не двигается.
— Ваша милость, — начинает он, — я слышал у вас были тяжёлые роды... — и замолкает.
