— Мне так жаль, госпожа! — Жакотт прижимает руки к груди. — Соболезную вашему горю и молюсь за упокой души нашего почившего господина.
— Как же я теперь одна то, Жакотт? — продолжаю изображать, что в не себе от горя.
Мысленно же, задаюсь вопросом: И долго так будет продолжаться? Сначала строй из себя полоумную деву, потерявшую память. Теперь вот, изображай убитую горем жену... Да мне уже "Оскара" пора выдавать за лучшую роль! Эх... мечты-мечты...
— Вы не одна, госпожа! — вскрикивает Жакотт, — У вас родилась ЗДОРОВАЯ дочь!
Отмечаю, как служанка выделяет интонацией слово "здоровая". Поражаюсь, неужели у них принято отказываться от больных детей. Или ещё страшнее... Обдумывать эту ситуацию некогда. Хватаюсь за её слова, как за спасительную соломинку.
— Ты права, Жакотт. У меня прекрасная дочь. Мне нужно позаботиться о ней. Нельзя так сильно погрязать в собственном горе. Барона уже не вернуть. — скорбно качаю головой, затем перемещаю взгляд на малышку. — А Софии требуется внимание. Я должна жить ради Софии!
Украдкой поглядываю на служанку. А когда убеждаюсь, что Жакотт верит в ту чушь, что я несу, продолжаю:
— Ох, Жакотт! Мне так плохо! — закрываю лицо руками. — Я даже не могу попрощаться с супругом. Я ведь ещё так слаба... — убираю ладони с лица и вскидываю глаза на служанку. — Жакотт, как ты думаешь, мой наряд соответсвует трауру? — мне не нужен её ответ, поэтому не замолкаю, чтобы дать ей ответить, и продолжаю стенать. — Нужно непременно соблюсти все приличия. Напомни, сколько времени я должна носить траур? — замолкаю и с нетерпением жду ответ. Надеюсь, что у меня будет достаточно времени, чтобы воплотить свои планы в реальность.
— Ровно до следующей осени, госпожа. — тихо отвечает Жакотт.
Едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши от радости. У меня будет целый год! Двенадцать месяцев я могу делать то, что считаю нужным. Только подумать... целый год!
— Благодарю тебя, Жакотт. — великодушно киваю.
Меня уже начинает трясти от этого фарса... или не от фарса? Чувствую, как желудок сводит от голода.
— Жакотт?
— Да, госпожа? — девушка делает шаг вперёд.
— Не могла бы ты принести мне поесть? — но в страхе, что мне придётся вновь хлебать ту гадкую жижу, поспешно добавляю, — Только не того бульона, которым повариха кормила меня вчера. Пусть приготовит что-то более сытное. Я всё таки кормящая мать. Мне нужно хорошо питаться.
— Я поняла вас, леди Катарина. — служанка кивает и пятится к двери, но я останавливаю её.
— Жакотт?
— Госпожа ещё что-то желает?
— Да, Жакотт. Забери с собою вот это. — указываю на гору мокрых пелёнок. — Их нужно хорошо постирать, просушить и отутюжить. А пока их стирают, позаботься о том, чтобы в моей комнате было достаточно чистых пелёнок. И ещё... — решаю, что пора прекращать жить по установленным правилам, нужно вводить свои. — В комнате очень сыро и холодно. А это опасно для Софочки. Я хочу, чтобы огонь в этом камине, горел до тех пор, пока в комнате не станет тепло.
К моему удивлению, Жакотт даже не пытается возражать. Ещё вчера она говорила об экономии, а сейчас совсем соглашается! Получается, умер не только барон. Вместе с ним сгинули в небытие все его указания. А раз так... Что там говорила женщина? Пора готовиться к переменам? Ну-ну... У меня впереди целый год! За это время я устрою вам такие перемены! И не уверена, что многие из них вам понравятся.
— На этом пока всё. Иди, принеси мне еду!
— Как вам будет угодно, госпожа. — Жакотт опускает голову в лёгком поклоне.
Но стоит ей распахнуть дверь и я слышу, как внизу кричит какая-то женщина.
— Жакотт? — вновь останавливаю служанку. — Кто это так кричит?
— В замок прибыла кормилица, госпожа. Ей сообщили, что вы больше не нуждаетесь в ней, но она отказывается уходить. Говорит, что ей некуда идти, а барон обещал ей пристанище.
Во мне возникает желание — попросить Жакотт как можно плотнее закрыть дверь, чтобы не слышать женские вопли, но, неожиданно, я понимаю, что кормилица мне ещё пригодится. Вернее не мне, а Софии. Раз уж я собираюсь навести в замке "порядки", мне нужен тот человек, который сможет присмотреть за Софией. Иначе я и шага из комнаты не ступлю...
На Жакотт я положить в этом деле не могу. Молода ещё слишком. Поэтому решаю посмотреть, что же за женщину для своего наследника выбрал барон. Возможно, она сослужит мне хорошую службу.
— Пригласи её ко мне. — приказываю служанке. — Я желаю познакомиться с ней.
Глава 15
Служанка уходит и закрывает дверь за собой. Крики тут же стихают.
Но не проходит и пары минут, как в комнату, словно ураган, врывается женщина. За её спиной я вижу Бенедикта. Он пытается схватить кормилицу за руку, остановить её. Но женщина ловко уворачивается и несётся прямо ко мне.
Она падает, пытается схватить меня за руку, но я уворачиваюсь и прижимаю руки к груди. С трудом сдерживаюсь, чтобы не зажать пальцами нос. От кормилицы исходит такой запах, что режет глаза. Едкая вонь чеснока, разбавленная запахом пота и давно не мытого тела, просто сводит с ума.
И этой особе барон хотел доверить своего наследника? Значит так нынче выглядят достойные женщины? Что вообще творилось в голове у барона? Или он выбирал кормилицу под стать себе?
— Госпожа! — так и не поймав мою руку, кормилица хватает меня за ноги. — Прошу вас, госпожа! Не прогоняйте меня! Проявите милосердие! — глаза женщины горят лихорадочным блеском.
Мне становится страшно. Не дай бог больная какая.
Ловлю на себе взгляд управляющего и едва заметным движением пальцев, прошу убрать от меня эту мадам. Бенедикт всё понимает без слов. Он ловко схватывает её за подмышки, поднимает на ноги и оттаскивает в сторону. Женщина больше не сопротивляется. Она, как безвольная кукла, свисает в руках управляющего. Когда Бенедикту удаётся заставить её твёрдо стоять на ногах, он отступает на шаг, но продолжает держать её за плечо.
— Как тебя зовут? — спрашиваю.
— Люсия, госпожа. — тихо отвечает, но не проходит и пару секунд, как она вновь начинает кричать. — Прошу вас, госпожа! Не прогоняйте! Я буду служить вам...
— Успокойся! — мне тоже приходится перейти на крик, чтобы перекричать её. И о чудо! Кормилица замолкает. — Послушай, Люсия. — уже спокойно продолжаю. — Я больше не нуждаюсь в кормилице. Мне жаль, но тебе придётся уйти. — решаю умолчать о том, что ещё пару минут назад хотела нанять её в качестве няни.
Мне хватает того времени, что я вижу кормилицу, чтобы понять: я не смогу оставить свою дочь с неуравновешенной, неряшливой и дурно пахнущей женщиной.
