— Уйти? — кричит женщина. — Но барон обещал мне это место! Ради вашего ребёнка я избавилась от своего! И теперь у меня грудь ломит от молока! Куда мне его девать? Кого вскармливать?
У меня дыхание перехватывает от её слов. Что она сделала? Избавилась от собственного ребёнка? В голову закрадываются страшные мысли... Да я сгною её в тюрьме, если только узнаю, что она причинила вред новорожденному.
— Что ты сделала со своим малышом? — подскакиваю на ноги. — Что значит избавилась?
— А что? Разве баронессе есть дело до нищих крестьян? — она истерично смеётся.
Я не выдерживаю этого. За два шага преодалеваю расстояние между нами и со всей силы ударяю ей по щеке. Глаза кормилицы округляются, и она замолкает.
— Отдала я его. — шепчет чуть слышно. — Одной бездетной паре отдала. Богатой. Так барон приказал. Сказал, отдашь своего, станешь вскармливать моего. Обещал, что ни я, ни моё дитятко нужды знать не будем. А оно вишь, как вышло. Осталась я и без места в баронстве и без дитя.
Выдыхаю. Главное живой. А то, что барон был той ещё скотиной, я уже давно поняла. Но и кормилица хороша. Разве можно было отказаться от своего ребёнка в угоду деньгам?
— Ты сама виновата во всём. Головой нужно было думать и жить сердцем. — чуть ли ни по слогам чеканю кормилице. — У тебя больше нет малыша. А молоко... сцеживай и продавай. На кусок хлеба заработаешь. — перевожу взгляд на управляющего. — Бенедикт, уведи её.
Камердинер кивает и тянет женщину в сторону выхода. Она молча, а главное, покорно ступает за ним. Но как только управляющий теряет бдительность и отпускает её, кормилица вырывается и бросается к колыбели.
Я даже не подозревала, что способна на такую неконтролируемую реакцию. Возможно, сыграл материнский инстинкт — защити. Не дай навредить.
Моментально реагирую, бросаюсь вперёд и перегорождаю кормилице путь. Отталкиваю её от себя, и она чуть ли не падает в руки камердинера.
— Госпожа! Прошу вас! Не прогоняйте! — вновь начинает кричать и брыкаться. — Дайте мне шанс! Я докажу, что достойна растить нашу...
— Нашу? — удивлённо перебиваю её. Да что эта женщина себе позволяет? — Бенедикт! Немедленно уведи её! — уже просто взрываюсь.
Управляющий практически силком вытаскивает даму из комнаты. Ещё какое-то время слышны её рики. Но вскоре она становятся тише. Затем и вовсе смолкают.
С ужасом осознаю, что сама, по своей глупости или наивности, призвала в комнату эту особу. А если бы она навредила Софи? Клянусь себе, что впредь буду умнее. И к дочери подпущу лишь того, с кем лично знакома и в ком уверена, как в себе.
Проблема в том, что я никого не знаю в баронстве. Были ли у меня подруги, знакомые, верные слуги?
На кого я могу положиться?
Долго думать не приходится. Я знаю слишком мало людей в этом замке. А тех кого знаю можно пересчитать по пальцам одной руки. Начинаю вспоминать всё, что происходило в замке за эти дни.
Перед глазами всплывает картина, как повитуха бросается на барона и пытается меня защитить.
Агнесска... Точно, Агнесска! И как мне раньше это в голову не пришло? Она готова была понести наказание, но защитить свою баронессу. Да и о Софи тревожилась. Она идеально подходит на роль няни. Надеюсь, она не откажет.
Спешно несусь к выходу, распахиваю дверь и едва не сшибаю в проходе Жакотт. Девушка успевает вовремя отступить.
— Госпожа? — слышу её изумлённое.
— Подожди, Жакотт. — отмахиваюсь от неё. — Не до тебя!
Выскакиваю в коридор и зову Бенедикта. Даже понимание того, что баронессе не свойственно такое поведение, не останавливает меня. На расшаркивания с прислугой нет времени. Боюсь не успеть. Вдруг повитуха вновь покинет пределы баронства.
Вскоре слышу шаги. Затем вижу самого Бенедикта.
— Леди Катарина, у вас что-то случилось? — спрашивает он, как только заканчивает подъём по лестнице.
— Бенедикт, срочно пошли кого нибудь за повитухой!
— Эммм... — вид управляющего озадачен. — Доставить прямо сейчас? В замке очередные роды?
— Да! — необдуманно вскрикиваю, но увидев, как меняется взгляд Бенедикта, добавляю. — Нет! — понимаю, что совсем запутала камердинера. — Вообщем, она нужна мне! Как можно скорее!
— Как вам будет угодно, госпожа. — Бенедикт не подаёт виду, что удивлён или, что его смущают мои слова, он делает полупоклон и стремительно удаляется.
Фух... Выдыхаю. Вроде бы разобрались. Можно вернуться к Софии.
Поворачиваюсь и вижу Жакотт. В руках у неё поднос. Вспоминаю, что отправляла девушку за едой.
Но аппетит куда-то пропал. В носу до сих пор ощущается противный чесночный запах. Хочется отослать служанку, но разум твердит, что нельзя.
Нельзя пренебрегать едой. Ведь от этого зависит качество и количество моего молока. А если оно пропадёт? Не дай бог придётся искать кормилицу. И неизвестно ещё какой будет очередная "достойная" женщина. Хочется лм мне того или нет, но есть придётся!
— Проходи, Жакотт. — обреченно вздыхаю. — Что там у тебя? Надеюсь, повариха расстаралась на славу?
— О да, госпожа! — довольно восклицает Жакотт. — Каша сегодня всласть как хороша! — девушка ставит передо мной поднос.
Оценивающе осматриваю то, что стоит на подносе. Увиденное не то что удручает, оно навевает на мысль: барон не убил, так повариха решилась на этот отчаянный шаг?
Глава 16
Изучаю содержимое своего подноса и пребываю, мягко говоря, "в шоке".
— Это что? — спрашиваю у Жакотт и тычу пальцем в подозрительный, серый комок у себя на тарелке.
