А завтра... Завтра я непременно переговорю с Бенедиктом и займусь поисками тех сбережений, которые должны были остаться после смерти барона. А то, что эти сбережения есть, я практически не сомневаюсь.
— Решено! — повитуха разрубает воздух рукой. — Остаюсь!
Меня накравает волна облегчения. Хоть с одной проблемой, но справилась. Отныне моя малышка будет под неусыпным контролем, а я смогу свободно перемещаться по замку.
— Жакотт? — зову служанку, которая всё это время, словно тень стоит возле двери.
— Слушаю вас, госпожа. — девушка делает несколько мелких шажков вперёд.
— Приготовь комнату для Агнесски. Желательно рядом с моими покоями. Мне нужно, чтобы Агнесска могла прийти по первому зову.
Жакотт кивает и незамедлительно удаляется.
— Ну вот и славно. — говорю полушёпотом и пытаюсь укачать раскапризничавшуюся дочь. — Приступишь к своим обязанностям завтра с утра. А сейчас можешь идти, облагораживать своё новое гнёздышко.
— Да это всё обождёт. — машет рукой Агнесска. — Вижу что-то тревожит малышку. Давайте-ка, я её осмотрю.
Отдаю Софию Агнесске, отхожу в сторону и с тревогой наблюдаю, как повитуха начинает осмотр.
Она быстрым уверенным движением освобождает кроху от пелёнок, склоняется и ухом прижимается к телу Софии. Спустя пару минут удовлетворённо кивает и начинает мягкими круговыми движениями мять ей живот. Хмурится, а у меня сердце колотит от страху. Неужели моя дочь больна? Но, вскоре, повитуха оставляет в покое животик Софи. Она тщательно осматривает всё тело младенца, а затем умело заворачивает её обратно в пелёнки и возвращает мне дочь.
— Что с Софией? Она заболела? — с волнением спрашиваю и прижимаюсь губами ко лбу дочери.
Не дожидаясь ответа начинаю мысленно взывать к высшим силам, прошу об одном, лишь дочка была здорова. Судя по тому, что у повитухи даже нет стетоскопа, чтобы прослушать ребёнка, с медициной здесь просто беда. Если уж нет таких мелочей, то что говорить о лекарствах... В эффективность лечебных травок я как-то не верю.
— Не волнуйтесь, госпожа. — успокаивает меня повитуха. — Малышка вполне здорова. А с тем, что её беспокоит, мы справимся.
Непонимающим взглядом провожаю удаляющуюся повитуху. Агнесска куда-то уходит и возвращается спустя пару минут.
— Сейчас всё будет. — ободряюще улыбается. — От опрелостей ещё никто не умирал.
— Опрелостей... — глухо констатирую факт.
Выходит, я виновата, что малышка испытывает дискомфорт? Но я же старалась как можно чаще менять дочке пелёнки! Видимо, всё же не доглядела.
— Вы, госпожа, не корите себя. — повитуха поглаживает меня по руке. — Откуда ж вы знали? Господ тому не обучают. — Агнесска разводит руками и грустно вздыхает. — Ну ничего! Теперь то я с вами! Всему научу, покажу как надо! А чтобы облегчить малышке страдания, у меня есть одна волшебная травка... — женщина берёт со стола пучок высушенной травы и показывает её мне. — Прекрасная вещь между прочим!
Я мало понимаю, чем в нашем случае, поможет трава. Но всё же послушно киваю. Повитухе лучше знать, чем успокоить Софи.
Вскоре в проходе появляется мужичок, который ранее чинил по моему приказу выбитую бароном дверь. Поклонившись, он входит, втаскивает за собой огромную деревянную бадью и ставит её в центре комнаты. Как только уходит слуга, приходят Жакотт и Мари, в руках у них по ведру горячей воды. Девушки выливают воду в бадью и уходят, но не проходит и пары минут, как они возвращаются, теперь уже с холодной водой. Это повторяется до тех пор, пока бодья не заполняется чуть больше чем на половину. И только после этого Агнесска отпускает служанок.
Затем повитуха растирает в ладонях травки и добавляет их в воду.
— А теперь, леди Катарина, давайте мне нашу маленькую госпожу. Купать её будем. — она забирает из моих рук дочь, оставляет на ней только одну пелёнку и бережно опускает в тёплую воду.
Малышка пищит и опасливо щурится. Но вскоре она привыкает к воде и распахивает свои большие глазёнки. Кричать тоже перестаёт. Не берусь утверждать по какой причине: то ли и впрямь травки волшебные, то ли купание помогло, облегчило боль.
Намытая и укутанная в чистую простыню София отправляется в колыбель.
— А теперь ваша очередь, госпожа. — произносит Агнесска, а видя мой вопрошающий взгляд, добавляет. — Вам тоже не помешало бы искупаться.
Опасливо смотрю на бадью: в такой, импровизированной ванной, мне мыться ещё не доводилось. Но соблазн, с головой погрузиться в тёплую воду, смыть с себя грязь, пот и чуждые запахи, слишком велик. С помощью Агнесски освобождаюсь от платья и аккуратно ступаю в бадью. Тёплая вода обволакивает ноги, так и манит погрузиться в неё всем телом. Что я и делаю.
От наслаждения прикрываю глаза. Какое же это блаженство. Чуть ли не мурчу от удовольствия.
Повитуха подаёт мне кусочек мыла и указывает на волосы. Беру из её рук обмылок и намыливаю свою гриву волос, затем с головой погружаюсь под воду.
Проходит секунда, две... пять... Чувствую, как Агнесска тянет меня на поверхность. Выныриваю и отфыркиваюсь от воды.
— Ну, леди Катарина... — повитуха недовольно качает головой. — Выходите уже! Застудитесь!
С неохотой, но всё же встаю. Агнесска тут же заворачивает меня в простыню и подталкивает к кровати. С готовностью забираюсь под одеяло. Чувствую себя обновлённой. Готовой к новому, непростому, этапу в жизни. А то, что будет непросто, я уже поняла.
Решаю, с самого утра, как только забрезжит рассвет, переговорить с управляющим. Пора навести в замке ревизию. Разобраться, почему в баронстве нет дров и еды. А главное, нужно понять где барон хранил свои деньги. Ведь на что-то он вёл свою разгульную жизнь?
***
Но планам не суждено было сбыться. Проснулась я не от первых лучиков солнца, а от того, что кто-то бесцеремонно трясёт меня за плечо. Распахиваю глаза и вижу перед собой испуганное лицо Жакотт.
— Что ты себе позволяешь, Жакотт? — скидываю её руку с плеча.
— Леди Катарина! Вставайте! — служанка чуть ли не плачет.
— Что случилось?
— Прибыл казначей его Величества. Мытаря не послал, а сам лично прибыл! А это значит — служанка шмыгает носом, — значит... плохо всё. Прошу вас, пойдёмте, госпожа, он ждёт вас внизу.
Глава 18
