— Пойдём, провожу тебя, — советник протянул девушке руку.
Ворота в храм были широко распахнуты. От самой улицы вглубь храма тянулась дорожка свежесрезанной травы из зимней оранжереи. По правую и левую сторону толпились гости, а в самом конце у алтаря, в окружении жрецов, стоял Алоис. В красном праздничном кафтане, расшитом золотыми нитями.
До Русланы, наконец, начала доходить суть происходящего. Этого ей только не хватало. Она остановилась, как вкопанная, и попыталась скинуть руку Елисея, но он только сильнее её сжал и, склонившись, сказал:
— Только давай без глупостей. Хочешь опозорить царевича на глазах у всех подчинённых? Он ослеплён влюблённостью, но меня ты давно достала. Советую быть кроткой и покорной супругой, и, может быть, проживёшь чуть дольше.
От безысходности к ресницам девушки подобрались слëзы. Понятно, почему Алоис сделал его своим советником. Два сапога пара. Такой же жестокий и грубый. Она точно разревелась бы прямо тут, если бы не подоспела Влада. Она оттолкнула Елисея и запричитала:
— Ну что ты прилип к девочке! Посмотри, ей криво закололи волосы. Нельзя в таком виде показываться перед гостями. Мы сейчас всё исправим и вернёмся.
Она затащила Руслану обратно в карету и крепко обняла.
— Вот ведь невоспитанный дурак! Испортил настроение моей девочке, — она похлопала невесту по спине и сняла накидку, — причёску и правда нужно переделать, она тебе совсем не идёт.
Ведунья достала гребень и распустила локоны.
— Что мне теперь делать? — ныла Руслана.
— Как что? Пройдёшь по траве, недолго постоишь у алтаря и будешь праздновать, пока не упадешь от усталости. Поблагодаришь меня потом.
— В смысле, поблагодаришь? Это ты устроила?
Влада расплылась в широкой улыбке.
— А ты думаешь этот напыщенный индюк сам догадался бы когда-нибудь? На этой неделе пришёл ко мне среди ночи ни жив, ни мёртв, говорит: помоги, объясни, — она заливисто засмеялась, вспоминая растерянного парня, — а ты молодец, конечно, хорошо его потрепала. Ну я ему и посоветовала копнуть глубже. С чего тебе быть счастливой, если он заставляет тебя повторять судьбу матери.
— Влада! При чëм здесь вообще это?
Ведунья отмахнулась.
— Конечно, ни при чëм. Но если он собирается тебя до гроба любить, то пусть вместе с сердцем отдаёт ещё пол царства в придачу… Разве не здорово? Будешь здесь хозяйкой, обо мне будешь хорошо заботиться. Ворожба ужасно утомляет.
— Нужно было спросить у меня, — обиженно сказала Руслана.
— Ой, да ладно тебе. Все и так считают, что ты с ним спишь. Какая разница? В случае чего, так уж и быть, помогу тебе стать вдовой.
В карету постучал Елисей. Влада отругала его через окно и вернулась к волосам. Она убрала их от лица, но оставила распущенными за спиной, как было принято в Болании.
— Свадебный подарок, — она надела на неё широкий кокошник, украшенный самоцветами, и уже из-под него пустила фату, — так намного красивее. Похожа на настоящую царицу.
Сегодня было не очень холодно, так что до храма Руслана дошла в одном платье, без шубы. Запах свежей травы наполнял священное пространство вместе с приглушённым гулом ожидающих гостей. Она старалась не плакать, но слёзы сами медленно скатывались из глаз.
Чем ближе подходила девушка, тем больше волновался Алоис. Он пытался скрыть дрожь, но разогнавшееся сердце уже было не остановить. Она стала рядом, не поднимая промокших ресниц.
— Ты очень красивая, — сказал он так, чтобы только она это услышала. Он давно не говорил, что она красива, хотя в последнее время думал об этом постоянно.
Главный жрец возлагал цветы на алтарь и читал свадебные заговоры. В самом конце церемонии он вручил царевичу два серебряных кольца с гравировкой древних рун благополучия и счастья. Ал сначала надел кольцо на себя, потом на безымянный палец Русланы. Это было нарушением традиции. Невеста сама должна была отдать кольцо мужу, но он опасался, что Руслана откажется это делать. Союз необходимо было скрепить поцелуем, и Алоис только нежно коснулся губами лба девушки. Достаточно.
Служители храма провозгласили окончание церемонии. Зал взорвался радостными воплями. Казалось, никому не было дела до происхождения невесты. Все поздравляли царевича и его новую жену.
На улице народ тоже веселился. Весёлые забавы, конкурсы и танцы, сопровождавшие любой крупный праздник, отвлекали людей от идущей гражданской войны.
Молодожёны на санях в свадебном картеже катались по городу, принимая поздравления и одаривая подарками горожан. Не весело было только Руслане. Кольцо на её пальце напоминало цепные оковы.
Алоис выглядел по-настоящему счастливым. Иногда он забывался и брал её за руку, а один раз даже обнял, стремясь оградить от летящего снежка. Ещё он сегодня улыбался. Без усмешки или злорадства, а просто и искренне. Руслане подумалось, что, может быть, он и правда любит её. Больной одержимой любовью.
В главном зале устроили пышный пир. Рядом с креслом царевича во главе стола появилось ещё одно, чуть пониже, но также роскошно украшенное. Она, наконец, вышла из тени, пусть и против своей воли.
Ал намеренно поставил кувшин с мëдом рядом с девушкой. Каждый раз, когда его кубок пустел, он подносил его к жене и настойчиво ждал.
— А разве у тебя нет слуг? — возмущалась Руслана.
— Есть. И у тебя есть. Но супруги должны заботиться друг о друге, — отвечал он.
Она несколько раз пыталась поговорить с ним серьёзно, но он раз за разом отвлекался то на одно, то на другое. Он опять всё решил сам. Знает же, что он не нравится ей. Знает, что свадьба ничего не изменит. Руслана не понимала, на что он надеется.
К концу вечера девушка смирилась. Не собирается она выпрашивать ответы.
Ей не нравились люди за столом, в особенности самый близкий Алоису советник. Она скучала по дому, по родной усадьбе. Но самая болючая мысль была о благородном витязе. Это ведь могла бы быть их свадьба. Как бы она тогда была счастлива…
Алоис отошёл попрощаться с гостями, когда Руслана, уже одетая в шубку, стояла на улице и случайно услышала разговор двух господ, ожидающих карету. Судя по одежде и обилию золота на руках, купцы или местные бояре. Выпивка развязала языки, и хоть они старались говорить в пол голоса, морозный ветер без искажений доносил каждое слово. Первый говорил о том, что царевичу полагалось думать головой, а не тем, что ниже, в столице теперь будут проблемы, ибо позорно разбавлять божественную кровь крестьянской. Второй ссылался на возраст царевича, сокрушаясь, что сироту некому было вразумить. Вот был бы жив отец, царь Белогор, никогда бы такого не случилось. Прошлись они и по самой невесте: ни кротости, ни утончённости, ни манер. Когда пошли сальные намёки на вероятные умения будущей царицы, Руслана вернулась в здание. Естественно, служанки, следовавшие за ней по пятам, также всё слышали. Девушка была уверена, что и без лишних подсказок они думают точно так же. Все так думают.
От гостевого корпуса до резиденции молодожёны доехали молча. За день здание украсили изнутри красными и белыми тканями. Как только последние свидетели удалились, Руслана сказала:
— Зачет ты это сделал? Разве тебе не нужно закрепиться на троне с помощью брака?
— Ты обо мне заботишься? — он откинул пушистый капюшон её белой шубки.
