Руслана надела крестьянскую рубашку, а все свои вещи выкинула в окно. Также она поступила с постельным, занавесками и скатертью.
Лында вернулась с водой. Сначала Руслана хотела сделать компресс из облепихи, он должен был унять жжение, но передумала. Смысл бороться с симптомами? Она решительно направилась к выходу, не обращая внимания ни на свой неподобающий вид, ни на уговоры маленькой служанки.
— Госпожа, Вам никак нельзя выходить! Это же приказ лекаря.
— Да, я помню, — она убрала девочку с прохода и быстро пошла в сторону прачечной, по дороге вылив содержимое кружки прямо на пол.
После одного плена, терпеть другой вообще не входило в планы.
В прачечной под верещание слуг, Руслана пыталась найти отравленную воду. Цветы ясенца слишком дорогая вещь, чтобы каждый раз заваривать их заново, тем более зимой.
Грузная баба, кричавшая громче всех, загородила Руслане путь. Закрытый таз стоял прямо за её спиной. Девушке пришлось пролезть по столу, чтобы до него добраться. Всё верно. В мутной воде плавали куски цветов.
Баба попыталась отобрать тазик с отравой. Руслана зачерпнула немного и плеснула той прямо в лицо. Прачка с криком отскочила и скорее побежала умываться. Девушка набрала ещё.
— Кто приказал? Градислава? Или Даина? — требовала она у покрасневшей прислуги.
— Не губите, госпожа! Ничего не знаю!
— Хорошо, получат обе, — угрожая присутствующим кружкой, как оберегом, она пошла в главный корпус замка на поиски своих обидчиков.
Лында едва поспевала за ней. Девочка уговаривала госпожу остановиться, ни к чему хорошему месть не приведёт, их только сильнее накажут. По дороге Руслана столкнулась с отцом. Пришлось сумбурно объяснять, что происходит. По виду, Данияр больше разозлился на неё за учиненный скандал, чем на виновников.
— Быстро иди к себе и оденься нормально, — приказал он.
— Я не вернусь туда, там всё пропитано ясенцем, — по взгляду она поняла, что отец ей совсем не верит.
Он решил, что болезнь вызвала бредовые фантазии, но всё же разрешил дочери переждать в одной из гостевых, пока всё не уляжется.
Опять позвали семейного лекаря. Он мямлил что-то про поражение разума от потрясений и болезни. Старый трепач.
Руслана оторвала кусок наволочки и смочила его в кружке. Потом подошла к лекарю, объясняющему свою лживую теорию Данияру, и крепко прижала пропитанную ткань к его шее. Тот вырвался, но было уже поздно, кожа его покраснела, как у Русланы.
В тот же день опросили свидетелей и выяснили правду или полуправду. Окончательную вину на себя взяла Даина. Она клялась, что раскаивается, и вообще не ожидала, что шалость зайдет так далеко. Никто не подсказал, не направил, она больше не будет, она будет любить и оберегать новую сестру. В итоге Даину не наказали.
Через несколько дней, когда Руслана почти поправилась, сводных сестёр позвали в кабинет отца для примирения.
Данияр приказал дочерям обняться и впредь не ссориться.
— Это только начало, сестрëнка, — в крепком объятии шепнула Даина.
В это время в столице у покоев царя толпились жрецы и врачеватели всех мастей. От внезапного приступа Яробор слëг в ничем не сбиваемой горячке. Правитель таял на глазах. По дворцу стремительно разрастались слухи о его скорой кончине, а, вместе с ними, и о каре небесной за незаконный захват трона при живом потомке Рарога.
На другом конце страны шла осада мятежного города. Рутивль окружили, перекрыв артерии снабжения и пути к отступлению. Норок действовал осторожно, не спешил готовить штурм. Причиной этому было не только настроение местных, которые партизанили по-страшному, но и мутные вести из дворца. Боярин выжидал.
А вот терпение Алоиса подходило к концу. Хворь, что наслала Влада, должна была убить царя максимум за половину недели, но прошло уже больше двух. Ал примерно понимал, что нужно делать. Единственно верные решения опять требовали от него жёсткости.
Алоис зашёл в спальню ведуньи без приглашения и без стука. Картина перед ним была жутковатой, но ожидаемой.
Ждамир стоял на коленях около кровати, с нарисованной кровью пиктограммой на лбу. Влада впитывала его жизненные силы вместе с его воспоминаниями. Мечник, бледный и исхудавший, был на грани обморока.
Царевич прервал процедуру. Он оттащил Ждамира, стёр кровь и похлопал влюблённого идиота по щекам. Глаза телохранителя никак не могли остановиться на одной точке.
— Иди проспись, на сегодня она достаточно наелась, — сказал Ал, передавая друга солдатам.
Влада надула губы, ожидая нотаций, но он и не думал ругать ведунью. Ждамир, без сомнений, сам вызвался помочь.
Алоис сел на кровать и попробовал лоб девушки. Всё ещё горячий.
— Ты же понимаешь, что так не может долго продолжаться? Восстанавливая себя, ты питаешь и Яробора. Давно бы уже всё закончилось.
— Ага. Моей смертью, — огрызнулась она.
— Это не обязательно. Как только Яробор умрёт, я тебя вылечу.
— Не верю ни единому твоему слову! Ты вор, мечтающий о чужом троне. Моя голова ничем не отличается от остальных голов на твоем пути.
Жизненных сил Ждамира хватило, чтобы ведунья почувствовала себя смелой. В её положении это выглядело даже забавно.
— Влада. Вы с царём уже связаны. Я могу сейчас тебя задушить подушкой, и Яробор тоже по непонятным для лекарей причинам задохнётся. Но я же этого не делаю. Мы через многое вместе прошли, и я правда хочу, чтобы ты выжила, — он протер её лоб мокрым платком, чтобы унять жар, — в столице, после коронации, мы выберем тебе новое тело. Здоровое и красивое. Из самой знатной и богатой семьи. Обещаю.
Она зло прищурилась.
— Ты только и делаешь, что обещаешь. А моя жизнь у меня одна.
— Почему ты не оставила живую воду в Болоте, как сделал твой брат? Тогда бы не боялась смерти.
Влада не хотела отвечать, что просто не смогла. Это сложная ворожба, а она никогда не отличалась особыми способностями.
