— Вот как!
— Хотите взглянуть на мою машину? — обрадовался бухгалтер.
Пани Гайкова взяла мужа под руку и помогла ему подняться. Михелуп повел их к стоянке автомобилей.
Учащийся Пох стоял возле мотоцикла, — руки в карманах, окурок сигареты прилип к нижней губе, — и болтал с какой-то девицей.
— Вот не знала, что у вас есть мотоцикл, — говорила та, — почему вы мне ничего не говорили, Гарри?
— Да что там… — бормотал молодой человек, скривив рот и пренебрежительно цедя слова, как это делают искушенные прожигатели жизни.
— Вы должны когда-нибудь меня прокатить, Гарри, — упрашивала девица.
— Прокачу, Марлис, но как-нибудь в другой раз…
— И знаете что? — защебетала она. — Отвезите меня сегодня в Прагу.
— Сегодня не могу, я…
Но тут подошел Михелуп с супругами Гаеками.
— Индржих! — воскликнул бухгалтер. — Все в порядке?
Учащийся неохотно ответил, что, мол, да, в порядке. Он пытался оттеснить барышню подальше, знаками пытаясь ей втолковать, что вынужден уйти.
— Кто это? — спросил Гаек.
— Мой шофер, — небрежно сообщил бухгалтер.
Пани Гайкова сложила губы бантиком и произнесла учтивое:
— О!
— Мне его порекомендовали, — объяснял бухгалтер, — хоть он и чересчур молод, но в остальном я им доволен. Свое дело он знает хорошо.
— Кто это? — спросила барышня, указывая на бухгалтера и сопровождавшую его пару.
— Да так… родственники из провинции, — после некоторых колебаний ответил шофер.
— Пох! — окликнул бухгалтер.
— Чего вам? — проворчал юноша.
— Приготовиться к отъезду! Скоро стартуем! — Михелуп отдал лаконичные приказания и, обернувшись к розовым лицам, добавил: Увидел барышню и уже сам не свой. Мученье с этим персоналом…
— Что поделаешь, — сказал Макс Гаек, — молодой человек… И мы были такими…
— Пожалуй, — согласился Михелуп, — но когда ты на службе, тут не до глупостей. Я этого не люблю.
Он простился с супругами Гаеками, расплатился в гостинице, погрузил детей в привесную коляску, а сам занял место за спиной шофера. Подбежал человек в зеленой форме, снял круглую шапочку и подставил руку. Михелуп нахмурился, поколебался, но все-таки протянул ему крону.
Мотоцикл выпустил облачко синего дыма и громко затарахтел. Бухгалтер заметил, что возбуждает всеобщее внимание. Он гордо выпрямился в седле и огляделся, выискивая кого-нибудь, кому можно махнуть рукой. Зато учащийся Пох относился к присутствию публики без особого удовольствия и обрадовался, когда мотоцикл выехал на шоссе.
Тра-та-та! Ту-ту! Тра-та-та! Михелуп мчится на своей машине, на своем красивом мотоцикле, который приобрел по дешевке. Деревья и придорожные столбы отлетают назад. Дорогу окаймляет процессия Медленноходящих, процессия ползающих по земле, питающихся дорожной пылью. Мотоцикл оставляет позади семейные автомобили, приобретенные из третьих рук, обшарпанные, заляпанные, с помятыми крыльями.
— Аа-а! — в восторге вопит бухгалтер. — Вот это машина! Умеет себя показать!
Тра-та-та! Ту-ту! Они обгоняли щегольской формы автомобили, купленные по встречному счету и покрытые ярким лаком. Ветер свистел в ушах. Михелуп захлебывался быстрой ездой.
Ту-ту! Аллея расступается, принимая их в свою утробу; мотоцикл тарахтит и глотает километры.
— Вы слышите, как поет мотор! — растроганно произносит бухгалтер. — Отличная машина! Всех обгонит, всех оставит позади! Мы кого угодно победим! Вперед, вперед, мы должны быть первыми!
Но один автомобиль никак не хочет уступить дорогу. Как только мотоцикл делает попытку обогнать его, авто загораживает ему путь. Это спортивный, самолюбивый кабриолет, фат среди автомобилей.
Ту-ту! — вопит на него мотоцикл. — С дороги, пижон, мы хотим быть первыми! Но авто преграждает путь и делает вид, будто ничего не слышит.
— Хулиган! — бурчит бухгалтер. — Не умеешь себя вести!
Наконец мотоциклу удалось проскользнуть мимо кабриолета. Обернувшись, бухгалтер заорал:
— Осел! Дурак! Не умеешь ездить?
Тут вдруг кабриолет прибавил газу, обогнал мотоцикл, преградил ему путь и остановился. Мотоциклу тоже пришлось остановиться.
Из машины вышел молодой человек в полосатом прорезиненном плаще с поднятым воротником. И направился прямо к бухгалтеру.
У него был острый носик, острый подбородок, колючие глазки и тонкие усики. Все в нем было острое. Из машины выглядывало ангельское личико какой-то девицы с мечтательными голубыми глазами и полными губками, так и манившими к наслаждению.
