У него был ужасный вид. Правая рука разбита и вывихнута. Один глаз, по которому пришелся удар нагайкой, почернел, закрылся и вздулся. Через лоб шел кровавый шрам. «На всю жизнь отмечен, — горько говорил он. — Бог с ним, с глазом, коли пропадет! Лишь бы рука уцелела…»
Засецкая подошла, взволнованная.
— Какой ужас!.. Что мне делать с этой девушкой? Видите, у неё голова перевязана… Говорят, её жених нес знамя и его убили на её глазах…
— Кто говорит?
— Все… И, кажется, она не в себе…
— Может быть, только опасно ранен?.. Где он?
— Отвезли в частную лечебницу какую-то… Отбили… Поговорите с ней, ради Бога, Андрей Кириллыч! Ах, вот она…
Девушка подошла к Тобольцеву, глядя на него «взглядом безумной Офелии», подумал он невольно. Вся она, с этими блуждающими и горящими глазами, с тонкими губами резко очерченного рта, с острым подбородком и призрачно-белым лицом, была какая-то жуткая…
— Послушайте, вы… — заговорила она, кладя цепкую руку на плечо Тобольцева. — У вас такое лицо… Вы, наверно, нам сочувствуете… Окажите мне услугу…
— Что вы хотите? — ласково спросил Тобольцев и взял её холодные как лед руки.
— Дайте мне револьвер… Ради Бога, дайте!..
— Зачем? — Он увел её к дивану, в гостиную, и сел рядом. — Что вы, бедненькая деточка, будете с ним делать?
— Ради Бога, дайте!.. Я уж знаю что… Я не могу жить спокойно… Мне надо отомстить… Ведь вы знаете, что его убили?
— Нет, это ещё неизвестно… Хотите, я съезжу по всем больницам и разыщу его? Дайте мне его имя… И ваш адрес…
— Адрес?.. Нет, я не вернусь домой! Я не хочу сейчас попасть в их руки…
— Где же вы будете эту ночь?
— Я? — Она оглянулась блуждающими глазами. — Не знаю где…
Тобольцев встал.
— Ну хорошо… Я вас свезу к себе… Полежите у меня на квартире, пока пройдет ваша рана. У вас лихорадка… А я вам привезу все сведения…
Она задрожала всем телом, взглянув на окна.
— Нет, нет, — успокоил он. — Мы поедем, когда стемнеет… Теперь лягте…
Он подошел к Иванцову.
— У вас есть где провести эту ночь, Иванцов? Я потому спрашиваю, что если негде, то моя квартира к вашим услугам по-прежнему. Вот адрес…
— Благодарю вас… Конечно, будет благоразумнее не возвращаться домой… Всюду рыщут сыщики. Хозяйка выдаст меня, когда перевязки увидит. Кстати, помните Дмитриева? Вашего земляка, который жил у вас? Он, кажется, убит…
— Неужели??
— Кажется… Мне кто-то сказал сейчас. Спасибо вам, Тобольцев, за все! Может быть, не увидимся… Я хотел бы все-таки ближе к центру быть в эти дни. А Соколову увезите и спрячьте… Это будет хорошо… Она сильно замешана… За ней следят…
* * *
Лиза не могла усидеть дома. Взяла извозчика и поехала к Никитским воротам. Дальше не пускала полиция.
Взволнованная толпа рассыпалась кучками по тротуару. Бледная, с огромными глазами и разлившимся зрачком, Лиза ходила от группы к группе. Вдруг её окликнул знакомый голосок. Это была Бессонова. Лиза страшно обрадовалась.
— Как всё это глупо и бестолково вышло! — звонко говорила Бессонова. — Наши все раскачаться не могли… Колебались-колебались… И кончили тем, что опоздали выступить… Ах, какая досада!
— Значит, все благополучно? Все целы?
— Наши-то целы… А серых избили ужасно!
Лиза чуть не упала.
— Ах! Вон идет Зейдеман с Софьей Львовной… Они видели все… Зейдеман, подите сюда! — на всю улицу крикнула Бессонова.
Красавец-техник со своей невестой подошли, оба взволнованные. Он рассказал все, как было… Лиза наскоро простилась с ними, взяла извозчика и велела везти на Тверскую.
Но тщетно искала она проникнуть туда. Все переулки были заперты. Полиция свирепо гнала всех обратно. Дворники посыпали песком и снегом мостовую, Но кровь впитывала в себя снег и окрашивала его темной, зловещёй краской.
Лиза вернулась ни с чем и заперлась у себя, поджидая звонка, подбегая к окнам, ломая руки… Но долго усидеть не могла. «Может быть, он ранен? Домой приехал?»
Она кинулась к Тобольцевым. Ей отворила Катерина Федоровна.
— Тише!.. Адя спит. У него всю ночь животик болел. К перемене погоды, должно быть… А я думала, это Андрей…
— Так его нет? — Лиза села. Ноги у неё ослабели разом.
— Да, исчез куда-то. Обедать пора. Все перегорело уже… Удивительный человек! Никогда не скажет, ждать ли его, нет ли. Я думала, он у вас… Что же ты не раздеваешься?
