Тут Грейнджер распахнула дверь.
– Входи, Седрик, – подала из постели голос Анджела.
На Анджеле были темные очки, а на одеяле рядом с ней лежала косметика, которой она спешно пыталась подкраситься. Найджел мог бы спросить, закончено ли ее лицо, которое тоже все было в пятнах, как портрет работы Джона.
– Не знал, что ты больна, – сухо произнес Седрик.
– Да я и не то чтобы больна… Найджел, ты не хочешь подойти поцеловать маму?
– Почему ты в этих очках?
– Глаза устали, милый.
– Устали от чего?
– Седрик, – капризно бросила Анджела, – ради бога, не позволяй ему занудствовать! Пройди с мисс Грейнджер в соседнюю комнату, милый.
– О, хорошо, – обрадовался Найджел. – Давай недолго, папа!
– Ты с ним, кажется, подружился в последнее время.
– Да. Это все военная форма делает.
– Забавно, что ты опять в армии.
– Нас отправляют вечером. За границу.
– Во Францию?
– Не думаю, рассказывать об этом я не должен. Вот поэтому и приехал повидаться с тобой.
– Чтобы сказать, что не должен рассказывать о том, что вас отправляют не во Францию? – спросила Анджела, подразнивая его, как в старые времена.
Седрик заговорил о доме, о том, как надеется, что Анджела сохранит дом, даже если с ним, Седриком, что-нибудь случится. Сказал, что в Найджеле, как ему кажется, проглядывают зачатки художественного вкуса, которые впоследствии смогут развиться, и мальчик оценит дом. Анджела слушала его невнимательно и отвечала невпопад.
– Боюсь, я утомил тебя.
– Ну, сегодня я, знаешь ли, не очень хорошо себя чувствую. Ты хотел меня видеть по какому-нибудь делу?
– Да нет, ничего особенного. Просто попрощаться хотел.
– Папа, – раздалось из соседней комнаты, – ты идешь?
– Господи, я должна была бы как-то вас принять. Чувствую, что это надо было бы сделать… Такой редкий случай, правда же? Я не хотела вести себя по-свински, ей-богу. Очень мило, что ты пришел, и жаль, что я не смогла как-то принять вас.
– Папа, ну давай же! Нам надо еще успеть в магазин Бассет-Лоукиса до обеда!
– Береги себя, – сказала Анджела.
– Зачем?
– О, не знаю… Почему ты все время задаешь вопросы?
И это было завершением визита. У Бассет-Лоукиса Найджел выбрал себе модель бомбардировщика «бленхейм». «Ребята умрут от зависти», – сказал он.
После обеда они отправились смотреть «У льва есть крылья», а затем пришло время посадить Найджела в поезд, чтобы ему возвратиться в школу.
– Это было обалденно, папа, – сказал мальчик.
– Серьезно?
– Самые обалденные два дня из всех, что у меня когда-нибудь были!
Обалденные дни прошли, и Седрик сидел теперь в полумраке и, держа на коленях в кружке света книгу, которую читал, ехал вновь исполнять свой долг.
Бэзил направился в «Кафе Роял», чтобы продолжить слежку за «этой Грин». Он нашел девушку за столиком в окружении ее приятелей и был встречен со сдержанной теплотой.
– Значит, ты сейчас в строю.
– Нет, лишь в военной администрации. Как поживают твои красные?
– Спасибо, хорошо. Смотрят, как твои империалисты превращают войну в бардак.
– Часто бываешь на собраниях коммунистов в последнее время?
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто так. Интересуюсь.
