— С Камиллой? До такого позднего вечера? — Спрашивает он.

Я чувствую, как на меня давит груз его сомнений, и мой мозг мечется, пытаясь придумать убедительный ответ. Внутри меня поднимается паника, но я подавляю ее, решив сохранить шараду.

— Да, с Камиллой. — Отвечаю я, мой голос ровный, но в словах проскальзывает нотка оборонительности. — У нас был проект, который в последнюю минуту потребовал, чтобы мы работали допоздна.

Взгляд Лукаса усиливается, и я вижу, как в его глазах мелькает подозрение. Он скрещивает руки.

— Сейчас девять тридцать вечера, Леора.

Когда стало так поздно и как долго я шла?

— Ты хочешь сказать, что так много работала, что пропустила ужин, на который так хотела попасть?

Я делаю глубокий вдох, понимая, что моя ложь рушится под вопросами Лукаса.

Я чувствую разочарование в его голосе, когда его слова пробиваются сквозь мою защиту.

— Нет, все не так. — Заикаюсь я, мой голос полон разочарования. — Проект… просто он стал очень напряженным, и я потеряла счет времени. Я не хотела пропустить ужин, обещаю.

Выражение лица Лукаса ничуть не смягчается, и его скептицизм сохраняется.

Он разжимает руки и подходит ближе, в его глазах читается беспокойство.

— Почему ты не позвонила мне? Мы могли бы что-нибудь придумать. Я мог бы помочь тебе.

— Я же сказала, что у меня сел телефон.

— У Камиллы тоже разрядился телефон? Или она заряжала его дома?

Он знает, что меня с ней не было. Мои мысли бегут, ладони потеют. Я уже вырыла себе яму, достаточно глубокую для нас обоих, и я должна придерживаться своей лжи. По крайней мере, пока он не успокоится. Тогда я смогу рассказать ему, почему мне пришлось встретиться с Джоном в одиночестве и почему я не сказала ему об этом. А пока я запуталась в паутине, которую сама же и создала.

— Мне пора возвращаться домой. Вы, ребята, все обсудите. — Говорит другой голос, и мы с Лукасом поворачиваемся к нему — к Лиаму.

— Нет, останься. — Почти умоляю я.

— Спасибо, брат. — Говорит Лукас.

— Рад, что ты в безопасности, Леора. — Говорит Лиам, прежде чем уйти, игнорируя мою просьбу остаться.

— А теперь, Леора, скажи мне, где ты была. — Требует Лукас, его глаза ищут в моих правду.

Правды, которой я не готова делиться, пока он расстроен.

— Я уже сказала тебе. Я работала с Камиллой, и мой телефон разрядился. Больше ничего. Может, оставим это?

— Леора, я знаю, что ты мне врешь, но я не понимаю, почему.

— Я не вру!

Я повышаю голос, мое разочарование закипает. Я ненавижу вкус лжи на своем языке.

— Я знаю тебя, Леора. — Твердо говорит он. — Я знаю, когда тебя что-то беспокоит, а сейчас это написано у тебя на лице. Кроме того, я уже звонил Камилле, и когда она ответила, оказалось, что она дома. Так что давай попробуем еще раз. Где ты была?

Выражение лица Лукаса становится жестким, а глаза сужаются.

Выражение его лица — как удар ножом в сердце. В животе еще больше поселилось чувство вины.

— Я работала с Камиллой, потом она ушла, а я осталась.

Его глаза становятся еще жестче, когда он делает еще один шаг ко мне, его близость усиливает напряжение в воздухе.

Я чувствую, что он дошел до предела, его терпение истощилось.

— Леора. — Говорит он, стискивая челюсти с такой силой, что они едва не ломаются. — Ты хочешь сказать, что решила остаться в офисе до сих пор, в офисе с множеством часов и способов отсчета времени? Это значит, что ты специально пропустила ужин — ужин, который, как ты знала, был очень важен.

— Я не знала…

Он поднимает руку в останавливающем жесте.

— Я не закончил! Ты не прислала мне сообщение и не позвонила, чтобы сказать, что не сможешь прийти. Ты оставила меня волноваться дома, сходить с ума, думать, что с тобой что-то случилось. Ты могла бы сказать мне, что не хочешь проводить со мной вечер. Я мог бы быть на благотворительном ужине без тебя.

Слова Лукаса ранят, и я чувствую глубокое сожаление о сделанном выборе.

— Я очень волновался, ожидая тебя, ты понимаешь это? Я позвонил в чертову полицию, Леора. Вот как я волновался. Я думал, что ты ранена.

Голос Лукаса дрожит, когда он выплескивает свое разочарование. Его брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию, выдавая эмоциональную нагрузку, которую на него произвела ситуация. Его волосы взъерошены, он, наверное, сто раз провел по ним руками за этот вечер из-за меня.

От его тела исходит напряжение, мышцы заметно напрягаются, когда он делает шаг ближе, сокращая расстояние между нами. От интенсивности его присутствия меня пронзает дрожь.

Каждое его слово — это болезненное напоминание о том, как мои действия повлияли на него. Тяжесть моего выбора обрушивается на меня со всей силой. Я ищу слова, отчаянно пытаясь что-то сказать.

— Я. . Мне очень жаль. — Удается сказать мне, мой голос едва превышает шепот.

Слезы наворачиваются на глаза из-за моего собственного обидного выбора.

Я отворачиваюсь от него, не желая, чтобы он видел мои слезы, и провожу рукой по волосам.

Его рука хватает меня за руку.

— Леора, это синяк?

Я хмуро смотрю на него, но взгляд Лукаса прикован к моему запястью, на котором остался слабый след от хватки Джона.

Застигнутая врасплох, я быстро пытаюсь отдернуть руку, но Лукас крепко сжимает ее. Его прикосновение становится непреклонным, когда он с силой стягивает с меня пиджак, открывая полный синяк на запястье. Его глаза расширяются от шока, превращаясь в бурю ярости, а брови нахмурены с интенсивностью, которая, кажется, излучает ощутимый гнев, бурю, зарождающуюся под поверхностью.

В его голосе слышны нотки срочности, когда он отпускает мою руку.

— Леора, кто это с тобой сделал?