Тяжело вздохнув, он наконец покидает нашу спальню.
Я остаюсь одна, и груз собственной глупости обрушивается на меня, когда я перебираю в памяти все наши отношения, анализируя их в поисках признаков того, что я, должно быть, неправильно поняла.
Но правда в том, что в глубине души я знала.
Я знала, что наша договоренность была исключительно показушной, что мы должны были вести себя на публике и быть друзьями наедине — таков был договор.
Никаких прикосновений наедине — вот мое условие, мое проклятое правило.
И все же в своем отчаянии и тоске я позволила себе поверить, что между нами есть шанс на что-то.
Что-то большее, чем моя похоть.
Я обманывал себя все это время, потому что в эту секунду уязвлено не только мое самолюбие.
Болит и сердце.
Неужели я начинаю влюбляться в него?
Осознание этого заставляет меня плакать еще сильнее.
Я плачу и плачу, мои слезы пачкают подушку под мной.
Я чувствую себя такой ненужной и такой наивной.
Как я смогу встретиться с ним завтра? Как я смогу посмотреть ему в глаза и не почувствовать жгучего жжения унижения? Как я могу притворяться, что все в порядке, когда я чувствую себя такой разбитой?
Как бы мне хотелось отмотать время назад и исправить то, что я натворила.
Но я знаю, что не могу.
Я не буду говорить об этом завтра.
Мы заключили сделку, и я ее выполню, но буду держаться на расстоянии.
Я не позволю себе упасть еще ниже.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ
ПЕРВАЯ
ЛУКАС
Прошлой ночью я не спал ни секунды.
Оставив ее одну в нашей комнате, я отправился спать в гостиную.
Выражение ее лица до сих пор запечатлено в моей памяти и неотступно преследует меня.
Боль и нежность в ее глазах резали меня, как нож.
Я никогда не хотел видеть, как она страдает, особенно из-за меня.
Прошлая ночь была американскими горками эмоций. Ее опьянение было очевидным, и какая-то часть меня хотела поддаться желаниям, которые бурлили во мне. Я хочу ее. Каждое мое существо кричит о ней. С тех пор как я впервые попробовал ее на вкус, для меня не существовало ничего, кроме нее.
Но вчера я не мог принять меры — не мог воспользоваться ее уязвимым состоянием, как бы сильно мне этого ни хотелось.
Я не мог позволить этому случиться, не так.
Мне потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы отстраниться от нее и не поддаться искушению, которое поглощало меня.
Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не воспользовался преимуществами пьяной женщины.
Она заслуживает большего — большего, чем туманное воспоминание, омраченное сожалением.
Я хочу, чтобы наш первый раз вместе был заветным моментом, который она сможет полностью принять и вспомнить с ясностью.
Я хочу, чтобы она полностью осознавала каждое прикосновение и каждое слово, сказанное между нами, — если это когда-нибудь произойдет.
Я хочу, чтобы между нами была только настоящая связь, основанная на взаимном уважении и, что еще важнее, согласии.
Вчерашний день был не тем днем, когда мы могли переступить эту черту. Нам обоим нужно четко понимать свои чувства и намерения.
Это было трудное решение, но оно было правильным.
По правде говоря, я думаю, что, возможно, испытываю к ней больше чувств, чем мне казалось вначале.
