— Да, просто чмокни меня еще раз, и все закончится. — Бормочу я в ответ, не совсем понимая, зачем мне понадобилось упоминать предыдущий поцелуй.
Повернув голову, я обнаруживаю, что он очень близко ко мне, и на мгновение оказываюсь в ловушке интенсивности его темного взгляда.
Его глаза бросают мне вызов, как будто осмеливаясь нарушить характер, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не закатить глаза.
Но его рука, лежащая на моей спине, останавливает меня, а другая рука нежно обхватывает мою шею.
У меня перехватывает дыхание от его близости, а заряженный воздух между нами разжигает странное чувство, которое я не могу объяснить.
В плену его магнетического взгляда мир начинает исчезать, и в этот момент остаемся только мы.
Затем его губы приникают к моим.
Сначала это мягкое, нерешительное прикосновение, и я предполагаю, что все закончится так же, как и в случае с нашим целомудренным поцелуем в ратуше, но Лукас удивляет меня.
Его губы не покидают мои после первого прикосновения.
Вместо этого мягкая рука на моей шее слегка сжимается, когда он притягивает меня ближе.
Его поцелуй становится твердым, уверенным и шокирующе реальным.
Я на мгновение замираю, мое тело работает на автопилоте.
Но мое первоначальное удивление исчезает, когда поцелуй становится глубже, и я наклоняюсь, закрывая глаза.
Каждое движение его губ сопровождается соответствующим движением моих, вызывая во мне целую серию реакций.
От тепла его рта, прижатого к моему, по телу разливается покалывание — оно подбадривает меня, когда я пытаюсь сравниться с ним в пылкости.
Наше дыхание становится единым, смешиваясь в небольшом пространстве между нами, создавая интимный ритм.
Когда поцелуй становится еще глубже, мои пальцы инстинктивно нащупывают путь к его груди, ощущая биение его сердца под моими прикосновениями.
Мои чувства обостряются, и я ощущаю тепло, исходящее от его тела, и вкус шампанского на его губах.
Его рука обнимает мой затылок, а пальцы путаются в моих волосах.
Вся враждебность, которую мы испытывали друг к другу, испаряется в этот момент.
Звук аплодисментов нарушает наш транс.
Мы медленно отстраняемся друг от друга, оба задыхаемся, наши глаза на мгновение замирают.
Рука Лукаса задерживается на моей шее еще на мгновение, и я вижу намек на небольшую улыбку на его лице, прежде чем он облизывает губы и поворачивается лицом к толпе.
Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, когда реальность возвращается, и слышу тихий шепот и хихиканье из толпы.
Я ищу Аделину и Софи.
Когда я нахожу их, они выглядят такими же шокированными, как и я, их глаза расширены, а рты приоткрыты.
Что. Черт. Возьми. Это было?
Это был поцелуй.
Настоящий поцелуй.
Настоящий, хороший фальшивый поцелуй, напомнила я себе.
Он сделал это только потому, что нам нужно было покрасоваться перед зрителями.
Если это будет не очень правдоподобно, они все увидят нас насквозь.
И Лукас, и я согласились взять на себя обязательства, и мы будем самой милой парой, которую эти люди когда-либо видели.
А это значит, что поцелуй ничего не значил.
То, что я почувствовала поцелуй до самых кончиков пальцев, не означает, что я хочу его еще, даже если на губах все еще держится электричество.
То есть я не расстроюсь, если это повторится.
В конце концов, мы делаем это для шоу, и мне нужно, чтобы они все поверили в это, если я хочу получить новую работу.
Немного поцелуев здесь и там необходимо для поддержания иллюзии, но я должна признать, что мне приятно, что он хорош в этом.
Но в голову закрадывается назойливая мысль: неужели он думал, что это хороший поцелуй? Думал ли он, что я хорошо целуюсь?
При этой мысли ко мне подкрадывается неуверенность. Что, если интенсивность, которую я почувствовала, была односторонней?
