Соломон смотрит в ее сторону, потом обратно на дорогу, на его бородатых губах играет улыбка.
— Лысый орел.
Над головой октябрьское небо затянуто темными облаками.
— Когда выпадет снег? — спрашивает она.
Он напрягается, крепче сжимает ее руку, но не сводит глаз с дороги.
— Если повезет, то в ноябре.
Тесси вздрагивает и поправляет рубашку, хмурясь на свой нелестный наряд. Наконец-то шутка дошла до нее. Она кутается в одну из фланелевых рубашек Соломона. Они теплые, это точно.
Прибавив жару, он окидывает ее взглядом, затем опускает его на туфли на высоком каблуке.
— Мы добудем тебе одежду, Тесс, — говорит он суровым, грубоватым тоном, который она так любит. Он говорит только с ней. Этот тон говорит ей, что ему не все равно, что он позаботится о ней.
— Ты примерно такого же размера, как Мелоди, только без живота. — Он тормозит и включает мигалку. — Она собирает вещи, которые ты сможешь носить, пока будешь здесь. Мы можем получить их завтра за поздним завтраком.
Желудок Тесси перевернулся, ее спокойствие испарилось при мысли о встрече с семьей Соломона. А вдруг они ее возненавидят?
Вздохнув, Соломон сжимает ее руку.
— Ты устала?
— Да. Я на взводе. И этот ребенок у меня на легке. — Она кладет руку на высокий живот. Боже, она стала намного больше за последние несколько дней. Она сдвигается на сиденье скамейки и выгибает бровь. — Сегодня у меня тридцать недель.
Он смотрит на нее, в его глазах пляшут гордость и нежность.
— Я знаю.
— Я чувствую себя огромной.
— Ты не огромная. Ты прекрасна, Тесс.
Она покраснела. Надоест ли ей когда-нибудь слушать его слова?
И так же быстро она сдувается. Ей еще так много предстоит сделать. Так много нужно сделать для того, чтобы сохранить свободное от забот мозговое пространство. Пройдет немного времени, и у нее начнется зуд, потребность планировать, организовывать, исправлять.
— Мне также нужно найти врача. — Она бросает боковой взгляд на Соломона. — В зависимости от того, как долго я здесь пробуду.
Перед отъездом из Мексики она общалась по телесвязи со своим акушером, который сказал, что можно пропустить один осмотр, но рекомендовал найти местного врача, если она останется, или убедиться, что она вернется в Лос-Анджелес до тридцати шести недель из-за ограничений на полеты.
Соломон ворчит. Его задумчивый взгляд говорит о том, что он не хочет говорить о ее отъезде.
— Я нашел тебе врача.
Она садится ровнее, ее сердце теплеет.
— Правда?
— Ага. — Он бесстрастен, как будто сердце Тесси и так не кипит. — Мы можем пойти на следующей неделе. Посмотрим, понравится ли она тебе.
Улыбаясь, она придвигается ближе, закрепляя вокруг себя средний ремень безопасности, ей нравится, как он берет на себя ответственность вместе с ней. Как будто это их проблема. А не ее. Это облегчение. Не надо взваливать все на свои плечи.
— Что еще ты мне подаришь? — спрашивает она, проникая поцелуем в его горло. Она опускает руку и проводит пальцами под подолом его черного хенли и по теплому, рельефному животу.
Он напрягается.
— Женщина, — рычит он, изо всех сил стараясь не нажать на руль, когда они с грохотом проезжают по узкому каменному мосту, — прекрати это дерьмо, иначе мы улетим в озеро.
Тесси смеется и ослабляет поцелуи, но прежде чем она успевает вернуться на место пассажира, Соломон обхватывает ее за плечи, удерживая рядом.
— Ты ведь знаешь, что у тебя есть, не так ли?
Прижимаясь ближе к его большому теплому телу, она утыкается носом в его шею.
— Что?
— Сила, способная полностью уничтожить меня.
Она смеется.
— Я буду использовать ее с умом.
— Расслабься, Тесс. — Его глубокий гул вибрирует в ней. — Я знаю твой мозг. Никаких контрольных списков. Никакого беспокойства.
Она сморщила нос, желая иметь хоть немного спокойствия и довольства Соломона.
