Интересно, есть ли здесь кто-нибудь наверху? Может быть, за углом сидит девушка и молча слушает все это.
Может быть, она такая же, как я. Испуганная и застрявшая, застывшая на месте.
— Знаешь, — говорит Уэст, — ты не сделала ничего плохого.
— Да. Так мне говорит Бриджит.
Но она говорит это только потому что так она должна была сказать. Я знаю, что она думает на самом деле. Это то же самое, что думаю я — что думают все.
Я сделала что-то не так. Я доверилась не тому человеку. Я совершила глупую ошибку. Я позволила Нейту воспользоваться мной, и обязана признать это.
Уэст качает головой, как будто слышит все эти мысли, но не верит.
— Ты сделала несколько сексуальных фотографий со своим парнем. Многие девушки так делают. Если бы какая-то девушка дала мне такие фотографии, я бы ни за что не выложил их в интернет, как бы я на нее ни был зол.
— Ты видел их?
— Все их видели.
Я закрываю глаза от жгучего давления в пазухах и за глазами.
Плач не входит в мое расписание.
— Он говорит, что не делал этого, — шепчу я.
— Это потому, что он придурок. Придурки врут.
— Мы можем не говорить об этом?
Он опускает голову, его взгляд снова падает на книги.
— Все, что я хотел сказать, это то, что я не думаю, что ты сможешь заставить это исчезнуть. Не так, как ты это делаешь.
У меня нет ответа. Мне слишком больно слышать его слова — мой худший страх — и второй раз за сегодня я чувствую, что это он причинил мне боль, хотя оба раза я сделала это сама.
Я снова и снова натыкаюсь на его локоть.
— Кэролайн.
То, как он произносит мое имя, заставляет меня поднять глаза.
— Знаешь, что? — спрашивает он.
— Что?
Он начинает катить свою тележку прочь. Повернув голову ко мне, он улыбается и говорит:
— За исключением этой щели между зубами, ты выглядела чертовски сексуально.
Он поворачивает за угол. Колеса скрипят, когда он въезжает в следующий проход.
Он — свинья.
Я не буду думать о том, что это значит, что я не испытываю к нему отвращения.
Или что я стою здесь, обхватив руками свой торс и улыбаюсь своим ногам.
Все слишком запущено, поэтому я просто не буду об этом думать.
Я не буду задаваться вопросом, прав ли он, а я не права — если все, что я сделала, чтобы попытаться спасти свое будущее, бессмысленно и на самом деле я должна делать что-то другое. Бороться за себя, как-то иначе.
Сейчас я не могу справиться с этим. Я могу только глубоко вдыхать и пытаться заставить себя вспомнить, что у меня дальше по расписанию. Где я должна быть. Что я должна сделать, чтобы дожить до конца этого дня.
Это моя борьба. Единственное, что я знаю, как сделать, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее русло. Похоронить фотографии, восстановить свою репутацию.
Это моя борьба и я не сдамся.
***
Две недели спустя меня разбудил кошмар.
Такое случается часто.
Я скатываюсь с кровати и скольжу ногами по прохладному полу, пока не нахожу в темноте свои шлепанцы. Беру ключи с комода. Сжимаю их ладонью, чтобы они не звенели.
Когда я натягиваю толстовку через голову, задерживая дыхание, потому что хочу быть тихой, плед Бриджит колышется на верхней койке. Ее голова высовывается из-под одеяла.
— Куда ты идешь?
