Это глупо.
Думаю, он полагает, что защищает меня. Если я не вижу, как он торгует, значит, я не соучастница. Я — забывчивая девочка в углу, не способная сложить два и два и получить четыре.
— Но я видела.
Он смотрит на меня таким взглядом, какой я не видела со времен библиотеки. Это заставляет меня бросить книгу на пол и встать и когда я стою, я чувствую, как это усиливается — как моя грудь все еще болит от боли от того, что он сказал несколько минут назад. Мое сердце колотится, потому что он сделал мне больно нарочно, и я злюсь из-за этого.
Я злюсь.
Он поворачивается ко мне спиной и начинает мыть миску.
— Какую прибыль ты получаешь? — спрашиваю я. — На такой продаже, как эта, это вообще стоит того? Потому что я посмотрела — продажа является уголовным преступлением. Если тебя арестуют, ты получишь тюремный срок. Там обязательный минимальный пятилетний срок.
Он продолжает чистить миску, но его плечи напряжены. Напряжение в комнате густое, как дым и я не знаю, зачем его подначиваю.
Он прав, пытаясь защитить меня. У моего отца был бы приступ, если бы он узнал, что я здесь, с Уэстом, торгующим через заднюю дверь, продающим травку вместе с кексами. Он бы спросил меня, не сошла ли я с ума, и что бы я ему ответила?
Это всего лишь трава? Я не думаю, что Уэст вообще ее курит?
Отговорки. Мой папа ненавидит оправдания.
А правда в том, что я превращаю себя в соучастницу каждый раз, когда прихожу сюда и сажусь на пол рядом с Уэстом и мне все равно. Мне правда все равно. Раньше не было. Теперь — да.
Теперь я слишком занята тем, что очарована Уэстом.
И еще деньги. Я думаю о деньгах. Интересно, сколько у него есть. Я знаю, что он платит за обучение, потому что он мне сказал, и что летом он работает кэдди на поле для гольфа, потому что я спросила, почему у него такие яркие линии загара.
Думаю, что он сам платит за квартиру, платит за еду, но, насколько я могу судить, у него нет никаких увлечений или пороков. Я не могу понять, почему он работает на стольких работах и торгует травкой, если ему не нужны все эти деньги, чтобы просто прожить. Ведь должно же быть что-то большее, верно? У него должно быть что-то, из-за чего ему нужно продавать траву и давать кредиты.
— Брось это, — говорит Уэст.
Я не могу бросить. Не сегодня. Не тогда, когда боль в груди превратилась в эту жгучую, гневную настойчивость. Я слишком зла на него и на себя.
— Нужно будет спросить Джоша, — размышляю я. — Или Криша. Наверняка он мне расскажет. Наверняка, когда люди приходят к тебе в квартиру, ты не отворачиваешься от Криша и не заставляешь его сидеть одного, пока ты разбираешься снаружи на пожарной лестнице.
Я никогда не была в его квартире. Я знаю о пожарной лестнице только потому, что проезжала мимо.
Возможно, я немного преследую его.
Уэст опускает миску в раковину и поворачивается ко мне.
— Чего ты взъелась? Хочешь, чтобы я торговал у тебя на глазах?
А я хочу?
Мгновение я колеблюсь. Я смотрю на пол, на рассыпанную муку возле ряда мисок для смешивания.
Я вспоминаю первую ночь, когда пришла сюда и первое, что происходило каждый вечер с тех пор.
«Как дела, Кэролайн?»
— Это чушь, — говорю я.
Его глаза сужаются.
— Ты притворяешься, что не торгуешь наркотиками через заднюю дверь, как будто собираешься защитить меня от того, чтобы я узнала правду о тебе. Это несправедливо, что я должна приходить сюда и обнажать перед тобой свою душу, а ты даже не хочешь, чтобы я прикоснулась к твоему дурацкому мобильнику.
Уэст скрестил руки. Его челюсть напряглась.
— Ты наркоторговец, — я впервые произнесла это вслух. Впервые я даже мысленно произнесла эти слова. — Ну и что? У тебя в кармане несколько засохших растений в пластиковом пакете, и ты даешь их людям за деньги. Вот это шумиха.
Он смотрит на меня. Не мгновение, что было бы нормально.
Он смотрит на меня целую вечность.
В течение всей моей жизни он смотрит прямо мне в глаза, и я делаю неглубокие вдохи через рот. В груди давит, в ушах звенит, пока миксер гудит, гудит и гудит.
Затем уголок его рта слегка приподнимается.
— Вот это шумиха?
— Заткнись, — я не в настроении, чтобы меня дразнили.
— Могла бы хотя бы добавить туда бл*дь. Вот это бл*дская шумиха.
— Мне не нужны твои советы, как материться.
— Ты уверена? У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя.
