У Мэри округлились глаза.
— Погоди… ты не спрашивал, откуда ему столько про нас известно?
Фред раздул ноздри.
— Ответ тебе не понравится.
— А ты попробуй.
— В общем… Он знает разные мелочи, что случились еще до смерти Даниэля — помнишь, ты мне рассказывала? Я его за язык не тянул — он сам все выложил.
— Ерунда, выдумки!
— Да? А ты, что, кому-то еще рассказывала, как «серебрянкой» из баллончика прыснула в свою же собачку, когда она тебя покусала?
Мэри вскинула было негодующий взгляд, но глаза ее застило слезами.
— Вот именно, — кивнул Фред. — Он знает про твоего старшего брата. Знает, каким был твой отец.
Лицо Мэри исказила страдальческая, тоскливая судорога. Нежелание верить хуже отсутствия веры.
— Он знает, как умер Даниэль?
— Ну, это было бы алогичным.
— Ты кому-то все разболтал, признавайся! — чуть не крикнула Мэри, заводя себя.
— Стоп-стоп-стоп! Никому я ничего не говорил. Даю тебе слово, Мэри… Он просто знает разные вещи о тебе и твоей семье, хотя я отметил много несовпадений после его смерти — смерти Даниэля, хотел я сказать. А этот Даниэль… он остался в живых. Причем в его мире мы никогда не были мужем и женой. Пусть все это бред сумасшедшего, но бред гениальный. Я не утверждаю, что всему верю на слово — по крайней мере, я обязан его выслушать.
Он ласково коснулся ее напряженного — как натянутый канат — предплечья.
— Может статься, он сам себя запутает в логических узлах, и мы его вышвырнем… или вызовем полицию, передадим его с рук на руки.
Жена, похоже, смягчилась, хотя не исключено, что от усталости.
— Уж я б его порасспросила! Он не выдержит проверки, сам знаешь.
— Он нервничает всякий раз, когда ты рядом. Несчастный и возбужденный человек. Не говоря уже про здоровье.
Ее плечи обмякли.
— Сколько еще это займет?
— Не исключено, целую ночь. Пускай переночует на кушетке — роскошь в сравнении с тем, к чему он привык. Ну пожалуйста, Мэри!
Выражение ее лица — обиженное, растерянное, сердитое — ничуть не уступало его собственному, хотя глаза смотрели твердо, испытующе. Мэри стало ясно, что Фред заупрямился.
— Выясни, кто он на самом деле, — пробормотала она. — Он все врет. Он сумасшедший. Даже если он действительно окажется моим братом, я не буду с ним разговаривать. Даниэль был невероятным мерзавцем. Вот почему Джон его убил — чтобы спасти всех нас. Чтобы спасти меня. Ты ведь помнишь?
— Ясное дело, — отозвался Фред быстрей, чем следовало, и погладил ей плечо. — Но как ты сама говоришь, он не может быть твоим братом, так? Иди-ка ты поспи, а я с ним справлюсь. Ладно?
— Я не хочу находиться с ним под одной крышей. Фред, он меня пугает.
— Он и меня пугает, радость моя. Своим умом.
Она побрела к лестнице на второй этаж, в верхнюю спальню, оставив Фреда в коридоре мрачно разглядывать снимки в рамочках. Фотографии делала Мэри, еще в Женеве и Брукхейвене — где они жили и где двадцать лет тому назад работал ее отец. С одной из рамочек свисали клочки паутины — тени шелковистых нитей расплывались в стороны и вновь сходились вместе под легким дуновением воздуха от батареи отопления в дальнем конце коридора.
Фред следил за тенями, игравшими в кошки-мышки, пока не заслезились глаза, а затем торопливо направился в сторону гостиной — продолжить разговор с незнакомцем. Впрочем, сначала он заглянул в ванную и помазал ментоловым вазелином под каждой из ноздрей.
Даниэль, а может, и Чарлз — не важно кто — смердел до небес.
Ночь перешла в рассвет, и с ним возникла идея немножко выпить — содовой для Даниэля, виски для Фреда. Джонсону нравилась полупьяная лихорадка мозгового штурма.
— Как вообще можно очутиться в чьем-то теле? Ты сделал трансфер… пересадку собственной души — а она вообще существует? Ты научился ее передавать?
— Не знаю, — ответил Даниэль. — Никогда раньше со мной такого не было.
(Можно подумать, я бы об этом помнил.)
— И здесь какую-то роль играют мировые линии? — У Фреда раскраснелось лицо. — Можно вывести уравнение, чтобы описать процесс?
Даниэль внимательно следил за ним.
— Вероятно, — кивнул он.
— Допустим, одна мировая линия оборвалась — разрезали ее — и вот она висит, как паутинка в воздухе, затем цепляется за ближайшую к себе, очень похожую мировую линию, — размышлял вслух Фред. — Нечто вроде цепочек ДНК или жил в кабеле — не знаю, это просто метафора. Что ты помнишь из своего прошлого? — спросил он и тут же нахмурился, осознав всю важность этого вопроса.
Даниэль окинул взглядом комнату, дернул плечом.
