Нет, блять, спасибо.

Я заканчиваю убирать последствия ночевки Мейвен с ее плюшевыми животными прошлой ночью. Это происходит, когда я захожу в свою спальню. Однажды я пытался спрятать все фотографии. Собрал их и спрятал на чердаке. Через десять минут я их вернул.

Мне нравится видеть Люси, когда у меня плохой день, когда мне нужно, чтобы кто-то меня понял, когда мне нужно рассказать ей обо всех безумных вещах, которые вытворяет наша дочь. Я беру фотографию с тумбочки и провожу пальцами по ее свадебному платью, загорелому лицу, светлым волосам, а затем по розовым губам.

— Ты всегда лучше всех давала советы, — шепчу я, откладывая рамку, чтобы покрутить обручальное кольцо. — Скажи мне, что я должен делать.

Я закрываю глаза и вспоминаю ее последние слова. Люси знала, что мне нужно, еще до того, как я сам это понял.

— Найди кого-нибудь, кого можно любить, — потребовала она.

— Это не... это невозможно, — прошептал я.

— Это возможно. Я обещаю тебе, что этот день настанет. — Я открыл рот, чтобы возразить, но она приложила палец к моим губам. — Ты можешь не видеть этого сейчас, но это произойдет. Твое сердце сделает правильный выбор и пойдет дальше с тем, кто любит тебя и Мейвен. Не бойся, любовь моя. Дай ей шанс. Исцелись, и пусть она поможет тебе в этом.

Я целую свои пальцы, прижимаю их к ее фотографии и выключаю лампу.

Сон не приходит ко мне.

ДАЛЛАС

Мейвен улыбается мне своей зубастой улыбкой – явный признак того, что она задумала что-то нехорошее. Две сумки стоят у ее ног, ожидая, пока я загружу их в свою машину.

— Папочка, мне нужен твой телефон на этой неделе. Очень, очень прошу.

— Для чего? — спрашиваю я.

— На случай, если мне что-нибудь понадобится, — отвечает она с раздражением, как будто это разумная просьба для шестилетнего ребенка.

— Хорошая попытка. Ты не возьмешь мой телефон в лагерь.

Она хмыкает и топает ногами. Я уже наложил вето на то, чтобы ее iPad отправился в поездку. Чертовы дети и электроника. Они ведут себя так, будто это убьет их, если они проведут выходные в дикой местности без Wi-Fi.

— А что если я заблужусь в лесу и не смогу найти дорогу назад?

— Я уже несколько раз указывал тебе на Полярную звезду.

Она нахмурилась.

— А если я увижу большого злого медведя?

Я смеюсь.

— Наличие телефона будет последней твоей заботой. Если увидишь медведя, медленно отойди и не смотри ему в глаза. — Я думал, что не должен был иметь дело с этим дерьмом до ее подросткового возраста.

Она скрещивает руки и делает мне свое лучшее надутое лицо. Она знает, как задеть мои сердечные струны. Ее идеальное надутое лицо принесло ей песчанку, золотую рыбку и iPad.

— Не делай вид, что ты не будешь по мне скучать, — дразню я.

Ее надутое лицо превращается в раздраженное.

— Теперь бери свой спальный мешок, и поехали, — инструктирую я.

Это будет самое долгое время, которое мы провели вдали друг от друга после смерти Люси. Когда она была здесь, все было по-другому. Я жил в нескольких штатах от нее, часто путешествовал и приезжал домой всего несколько раз в месяц. Я жалею, что у меня были такие отношения на расстоянии. Я думал, что у меня будет больше времени, но это просто показывает, что время никогда не бывает обеспечено. Живите каждым мгновением и обнимайте тех, кого любите, потому что вы не знаете, что может случиться завтра.

— Что ты будешь делать, когда меня не будет? — спрашивает она, пока я пристегиваю ремень безопасности вокруг нее.

— Работать. Заниматься взрослыми делами.

Я закрываю дверь и прыгаю на водительское сиденье. До лагеря около часа езды, и я составил плейлист, чтобы мы наслаждались им во время поездки, поскольку у нас есть правило «никакой электроники». Мейвен будет ненавидеть это... сначала, потому что обычно я позволяю ей слушать ее подростковое дерьмо, но сегодня я хочу познакомить ее с чем-то новым.

— One Direction, папа! — кричит она, как только мы выезжаем на дорогу.

— О, черт, я забыл тебе сказать.

Она корчит рожицу.

— Забыл сказать мне что?

— Теперь, когда они распались, их музыку больше нельзя слушать. Она запрещена.

— С каких пор?

— Вчера. Это было во всех новостях. — Я оглядываюсь на нее, чтобы увидеть слезы, текущие по ее лицу. Это не может быть по-настоящему? — Что случилось, медвежонок Мей?

— Их больше нет, — кричит она, ее надутое лицо не изменилось.

Господи Иисусе.

— Дай-ка я перепроверю. Возможно, все изменилось.

Я переключаюсь на любимую станцию Мейвен и стону, когда песня One Direction удобно врывается в мои колонки.

Вот тебе и Боб Дилан.

Моя маленькая девочка всегда побеждает.

***

Дети выпрыгивают из машин, пристегивают рюкзаки и бегут к группе людей, собравшихся перед зданием клуба. Мейвен уже попрощалась и ушла со своими друзьями.

Я прислонился спиной к машине и засунул руки в карманы джинсов. Мои родители отправляли нас детьми в лагерь «Маганав», и я всегда получал массу удовольствия. Мое внимание сразу же привлекает хижина «Медвежий коготь». Она была обновлена свежей краской и новой дверью, но воспоминания, которые я храню в этой хижине, останутся со мной навсегда. Мы с Люси впервые поцеловались за «Медвежьим когтем» после того, как однажды ночью тайком вышли из дома.

— Даллас, как ты?

Я коротко оглядываюсь, когда Синди останавливается рядом со мной и копирует мою позу. Мы с Синди вместе учились в школе, она была парикмахером Люси. Она вышла замуж за квотербека, родила ребенка, а потом развелась с пьяницей-изменником несколько лет назад.

Я раздвигаю грязь носком ботинка.