— Ты избегал моих звонков, — сказал Люсьен, присаживаясь обратно и окидывая меня одним из тех пронизывающих взглядов, от которых женские трусики вот уже лет двадцать сами собой спадали до лодыжек.
— Занят был, — я жестом попросил у Сильвер выпивку.
Она подмигнула мне. На её глазах виднелся макияж смоки-айз.
— Сейчас всё будет, шеф.
Одно из преимуществ жить в том же маленьком городке, где ты вырос — никому не надо говорить, что ты предпочитаешь пить. Все помнят.
— Лучше бы ты не был занят своей соседкой, — сказал Нокс, оседлав свой стул задом наперёд и развернувшись ко мне.
— Если мы встречаемся из-за этого, то я сэкономлю тебе час и скажу вот что: чем с Линой занимаемся или не занимаемся — это не твоё чёртово дело.
— Ты мой брат. Она мой друг. Значит, моё дело.
— Зря стараешься. Ничего не было... пока что, — добавил я с усмешкой.
— Да? Ну, лучше бы так и оставалось. Вы друг другу не подходите. Она — сплошная тяга к странствиям и адреналину, а ты покрываешься сыпью, если выезжаешь за пределы штата. У вас нет ничего общего.
— И это говорит эксперт, который помолвлен уже сколько? Несколько недель? Позволю себе отметить, что помолвлен ты с женщиной, которая для тебя слишком хороша. Спасибо, Сильвер, — сказал я, когда она поставила передо мной разливное пиво.
— Джентльмены, предлагаю отложить этот разговор, — сказал Люсьен. — Нам нужно обсудить другие вопросы.
Чем быстрее они выложат своё, тем быстрее я пойду домой.
Люсьен поставил скотч на барную стойку и кивнул моему брату.
— Как успехи с расследованием? Люсьен считает, что федералы игнорируют Дункана Хьюго, потому что они больше заинтересованы в аресте его ублюдочного отца, — сказал Нокс.
Так, ладно, может, я лучше послушал бы упрёки насчёт Лины, если альтернатива — это разговоры о Дункане Хьюго.
— Расследование в процессе. Никаких комментариев, — сказал я.
Нокс хрюкнул.
— Ты же не можешь утверждать, будто не ведёшь своё расследование. Если федералы сосредоточились на папочке, тогда мы нацелимся на сыночка. Проблема только в том, что сыночек так залёг на дно, что аж никто не знает, где он.
— Наша наиболее вероятная теория — что Энтони помог своему сыну покинуть страну, — сказал Люсьен.
Если младший Хьюго сбежал из страны, то значит, крайне маловероятно, что он вернётся, чтобы закончить начатое.
Облегчение, которое я испытал, немедленно сменилось волной стыда. Будучи офицером правопорядка, я был запрограммирован бороться за правосудие. Будучи Морганом, мне было суждено просто бороться. Но тем не менее, вот он я, настолько депрессивный, что не могу расшевелить себя на действия.
— Я бы поспорил на свой брокерский баланс, что у этого засранца и двух извилин в мозгу нет. Но Наоми и Уэй настаивают, что он умнее, чем кажется. Говорят, что когда он их похитил... — Нокс умолк, сжав кулаки до побеления костяшек.
Я осознал, что Хьюго не просто отнял что-то у меня, он также отнял кое-что у моей семьи. И этого всё равно не хватало, чтобы вытащить меня на поверхность из тьмы.
Мой брат откашлялся, тогда как мы с Люсьеном сделали вежливый мужской поступок и игнорировали его.
— Уэй сказала, что он хитёр как лис с бешенством, — закончил Нокс в итоге.
Уголок моего рта приподнялся. Из Уэйлей однажды получился бы отменный коп, но я сомневался, что Нокс хочет услышать такое про свою малышку.
— Ради его же благополучия пусть надеется, что его задница в Южной Америке, где её заживо жрут москиты, — сказал Нокс.
— Я не могу выдумать сценарий, при котором для него логично было бы задержаться здесь. Скорее всего, он отсиживается где-нибудь подальше отсюда.
— Но на случай, если это не так, — сказал Люсьен, — тебе нужно сохранять бдительность. Где бы он ни был, ты — недоделанный «хвост». Ты единственный, кто может опознать его как стрелка.
— И откуда тебе это известно? — потребовал я.
Люсьен поднял ладони в воздух, воплощая собой невинность.
— Я ничего не могу поделать, если информация сама падает мне в руки.
— Что за информация такая?
— Такая, которая излагает запись твоего видеорегистратора.
Мои челюсти сжались. Это был скорее рефлекс, нежели реальные эмоции.
— Лучше бы эта утечка исходила не с моей стороны.
— Не с твоей, — заверил он меня.
— Ты что-нибудь уже вспомнил? — потребовал Нокс.
Я уставился на бутылки за баром. Люди ежедневно топили себя в этих бутылках, чтобы притупить боль, страх, дискомфорт, что вываливала на них жизнь. Некоторые приглушали себя ещё более опасными способами. Некоторые так и не всплывали на поверхность.
