Ухватившись за края, я медленно переношу свой вес на нижнюю половину. Она делает то же самое.

— Отлично, — возвращаюсь в правильное положение.

— Спасибо, – говорит она бодрым голосом. Я смотрю на нее, чтобы увидеть оживленную улыбку, когда она гордо смотрит на свою доску.

Как можно быть настолько красивой? Ее улыбка озаряет все лицо, по щекам и носу разливается легкий розовый румянец.

Мой член дергается в ответ, заставляя меня чувствовать себя возбужденным подростком, и я даю себе обещание разобраться с этим в душе после тренировки. Уверен, что быстрая разрядка избавит меня от ее образов в моей голове.

— Итак, последний шаг: учимся стоять на доске.

Я говорю это, когда мои глаза встречаются с глазами Габриэля. С этой частью у меня больше всего проблем, и он это знает.

Не то чтобы я обязательно боялся упасть, в основном боюсь снова почувствовать боль, когда упаду.

Несмотря на то, что мне хирургически восстановили разорванную связку и я прошел через процесс реабилитации, чтобы научиться ходить и восстановить равновесие, я не могу сказать, что моя нога чувствует себя как прежде.

Боюсь почувствовать боль, когда встану, и, возможно, травмировать ее еще больше, что навсегда положит конец моей карьере серфера. Я не верю, что смогу это сделать, и только этот факт расстраивает меня больше всего. Я никогда раньше не боялся прыгать на доску.

Ощущение того, что я врезаюсь в гребень волны, бросая вызов гравитации, всегда вызывало у меня привыкание, но в последнее время желание испытать это снова угасает, оставляя ощущение пустоты и неадекватности.

Говорят, что когда вы достигаете точки, когда спорт вызывает страх, то пора бросать. Это не тот вид спорта, в котором можно добиться успеха, если ты боишься «а вдруг».

Этот страх может быстро стать опасным в воде, а я не могу позволить себе еще одну травму. Я должен взять себя в руки.

— Гриффин?

Ее голос выводит меня из задумчивости, и я смотрю на нее, прочищая горло.

— Нога, которой ты обычно бьешь, – это задняя нога, та, что прикреплена к ремню на лодыжке. Другая – передняя.

Я развожу руки в стороны от доски.

— Используя руки, чтобы помочь себе встать на доску, передвинь переднюю ногу вперед и встань в устойчивую стойку.

Выполняю это действие очень медленно и прошу ее сделать это несколько раз, пока не почувствую, что она его освоила.

— Давай попробуем сделать это в воде несколько раз, пока тренировка не закончилась, – говорю я.

Она спрыгивает с верхней части доски и поднимает ее, после чего мы заходим в воду. Я жду, пока она правильно расположится в воде, прежде чем запрыгнуть на свою доску.

— Когда гребешь, убедись, что ты используешь плавные и мощные взмахи. Чем быстрее ты гребешь, тем плавнее будет твой путь к линии фронта. В противном случае ты рискуешь получить руки-лапшу.

— Что такое «руки-лапша»?

— Усталые руки, и они не принесут тебе никакой пользы, если ты будешь соревноваться с другими серферами, пытаясь поймать волну.

Она кивает в знак понимания, и мы отплываем.

После нескольких попыток я помогаю ей поймать первую волну, и ее возбужденных визгов хватает, чтобы убедить меня попробовать встать на следующую.

При выполнении этого движения я чувствую жгучую боль, нога начинает непроизвольно дрожать, но как только я встаю, боль исчезает, и преодолеваю остаток волны.

От восторга сердце бешено колотится, но в хорошем смысле этого слова. В конце я спрыгиваю с доски и, поднявшись на воздух, вижу, что Габриэль хлопает мне с ухмылкой, растянувшейся на его лице, он смотрит на меня и кивает.

Несмотря на то что это достижение новичка, вид его впечатлений разжигает огонь под моей задницей, и я гребу обратно к Элиане.

Научить ее, как это делается, – мой ключ к тому, чтобы вернуться в форму, и, возможно, это может помочь мне вытащить ее из моей головы.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ЭЛИАНА

Когда я стою под горячей водой в душе, усталость проникает в мои кости. Я начинаю осторожно массировать свои больные мышцы и стону от приятной боли. Не думала, что наш первый урок серфинга оставит меня такой избитой, но это дает мне ощущение, что я чего-то добилась.

Испуганно вскрикиваю, когда кто-то бьет кулаком в дверь ванной, отчего я едва не падаю в душ. Выключаю воду и выпрыгиваю, обернув полотенце вокруг волос, а затем вокруг тела, прежде чем подойти к двери. Кто бы ни был по ту сторону двери, он снова стучит по ней, и мое сердцебиение учащается.

У меня всегда был иррациональный страх, что кто-то ворвется в мой дом, пока я принимаю душ. Что, если человек по ту сторону двери окажется моим убийцей? Я медленно приоткрываю дверь и заглядываю в щель, чтобы увидеть Гриффина, который стоит, прижав ладони к дверной раме, и с мрачным выражением лица смотрит на меня.

Не так страшно, как если бы в дом ворвался потенциальный серийный убийца, но все равно страшно.

— Привет? – говорю я, в моем голосе звучит растерянность.

Что может быть настолько важным, что он счел нужным прервать мой душ?

— Слушай, я понимаю, что у тебя есть свои потребности, – начинает он, протискиваясь в ванную, — у всех нас они есть.

Я делаю несколько шагов назад.

— О чем ты говоришь?

Он закрывает за собой дверь ванной и поднимает одну бровь, прежде чем его взгляд опускается на мое полотенце и прочерчивает дорожку вдоль моего тела.

Ненавижу, что мне это так нравится – видеть, как он теряет рассудок рядом со мной. Я знаю, что его намерения – избавиться от меня, так что я, естественно, должна его ненавидеть, но я не могу отрицать притяжение между нами.

Плотно прижимаю полотенце к телу, хотя мне очень хочется, чтобы оно упало на пол, а его глаза отводятся в сторону, когда он прочищает горло.

— Все эти твои стоны во время душа, разве ты не можешь заниматься этим дерьмом в своей спальне, когда все остальные спят?

Я дважды моргаю.

О боже.

Мое лицо и шея вспыхивают, когда я понимаю, что, по его мнению, я здесь делаю. Мне и раньше приходило в голову поиграть с собой, но я всегда отговаривала себя от этого, в основном потому, что боялась, что будет больно. Но чтобы он думал, что я буду делать это, пока я принимаю душ, причем достаточно громко, чтобы он мог услышать, – это просто ужасно.

— Это не... я просто массировала свои больные мышцы, – шиплю я. — Я не... я не делаю этого!