Двигаюсь, чтобы взять одну из пушистых приманок, а затем вспоминаю, как он сердился, когда я прикасаюсь к его вещам. Я провожу пальцем по ней.
— Можно мне?
Гризли наклоняет голову, и мускул на его щеке дергается.
— Да.
— Ты это сделал… Ой! — Я бросаю штуковину обратно в коробку, и на моей коже появляется капля крови.
— Они кусаются.
Я чуть не падаю в шоке, когда поднимаю глаза и вижу, как уголок бородатого рта Гризли приподнимается в полуулыбке.
— Будь я проклята. У тебя действительно есть чувство юмора!
Мужчина опускает подбородок, и эта полуулыбка пробивается на другую сторону его рта.
Я хватаюсь за грудь, потому что контраст его напряженных глубоко посаженных глаз и полных улыбающихся губ — это такая красота, от которой у меня перехватывает дыхание.
Мужчина прочищает горло, и я задаюсь вопросом, сделал ли он это, чтобы его улыбка не превратилась в смех.
— Крюк.
— Да, я догадалась. — Я игриво толкаю его бедро ногой. — Умник.
Его тело застывает.
Задерживаю дыхание, и между нами тянутся напряженные секунды. Неужели мое прикосновение толкнуло его слишком далеко? Немного лицемерно, учитывая, что у него нет проблем с рукоприкладством со мной, когда ему это нужно.
— Это не я сделал.
Я делаю ровный вдох.
— Где ты научился их делать?
— Мой дед. — Он указывает на ту, из-за которой у меня пошла кровь. — Вот эта его.
Я снова поднимаю её, на этот раз избегая крючка, который прячется внутри.
— Из чего она сделана?
— Ты собираешься задавать мне вопросы всю ночь?
— Тебя это так сильно беспокоит?
— Да.
— Почему?
— Кроме того, что это раздражает?
Я закатываю глаза.
— Не понимаю, почему ты настаиваешь на бесполезной информации.
— Я просто пытаюсь завязать разговор.
— Мне не нужны разговоры.
— Похоже на то.
Гризли возится с крючком и плоскогубцами.
— Я, как правило, неосознанно задеваю чувства людей.
Я пожимаю плечами, кладу приманку обратно и поднимаю другую, чтобы осмотреть.
— Думаю, что это обратная сторона того, чтобы быть честным все время.
Гризли хмыкает.
— Если спросишь меня…
— Я этого не делал, — рычит он.
— Нет. Но если бы спросил. Я бы в любой день предпочла честные оскорбленные чувства лжи. — Продолжаю осматривать приманки, все разные текстуры, цвета и формы. Некоторые выглядят как жуки, в то время как другие как произведения искусства.
— Это правда?
Я поднимаю бровь.
— И кто теперь задает вопросы? — Я кладу приманку обратно и встречаюсь с его любопытным взглядом. — Да. Это правда.
— Хм… — Гризли вздергивает подбородок и возвращается к сооружению новой приманки, а я молча наблюдаю, предоставляя ему тишину и покой, которые мужчина предпочитает.
Крошечные веревочки и крючки, завернутые в мех и клей, кажутся карликами по сравнению с его большими руками, и все же он работает с такой тонкой точностью. Я помню, как грубо он обращался со мной, ухаживая за моими ранами. Никогда бы не подумала, что мужчина его роста и жестких манер способен на такое нежное внимание. И жестокую честность. Этот человек — загадка.
И у меня такое чувство, что я едва поцарапала поверхность.
АЛЕКСАНДР
— Где ты был?
Одной ногой переступив порог хижины, я поворачиваюсь и смотрю на крошечную женщину, съежившуюся перед дровяной печью. Каждый раз, когда ухожу, она спрашивает, куда я иду. Каждый раз, когда возвращаюсь, спрашивает, где я был. Полагаю, что именно по этой причине некоторые мужчины избегают отношений.
Закрываю дверь и вешаю на крюк пальто и перчатки.
— Мне показалось, что тебя не было полдня, — говорит Джордан мне в спину.
