Но мне это чертовски нужно.
Мне это так нужно, что я почти не говорю ей о последнем, о том, что важнее всего на свете…
Но, как я уже говорил Реми, я стараюсь больше не быть таким куском дерьма.
— Я боялся, — говорю я ей. — Боялся признать, что мы с Лайлой причиняли друг другу боль. Боялся увидеть, насколько все плохо. Не мог действовать, пока не стало слишком поздно…Я сказал, что ты похожа на меня, Реми, но не будь такой, как я — ты поняла?
Я обнимаю ее за плечи, заглядываю ей в глаза. Смотрю на настоящую, существенную часть Реми, ту часть, которая тоже видит меня.
Она смотрит на меня в ответ, медленно кивая.
— Ты говоришь... не бойся правды.
— Какой бы уродливой она ни была.
Глава 31
Реми
Я ожидаю, что смерть шерифа потрясет Гримстоун — и это, безусловно, тема для сплетен среди горожан, куда бы я ни пошла. Но я недооценила, какой властью обладают владельцы отелей и насколько хорошо они умеют замалчивать все, что может отпугнуть туристов.
Скорость, с которой они назначают нового шерифа и отправляют его — поболтать со мной, просто потрясающая. Через два дня после Хэллоуина они совершенно ясно дали понять, что будут игнорировать сомнительные обстоятельства поножовщины шерифа Шейна и исчезновения моего бывшего парня до тех пор, пока я буду держать рот на замке о любых — неприятных взаимодействиях, которые у меня могли быть с местными правоохранительными органами.
Я не могу сказать, получаю ли я хорошую сделку или совсем облажалась.
— И в любом случае, все так запутано! — говорю я Дейну. — А что насчет Гидеона?
Он пожимает плечами.
— Я же говорил тебе, это место прогнило насквозь.
— Тогда почему ты остаешься здесь?
Дейн вздыхает.
— Потому что здесь я чувствую себя как дома, даже когда я этого не хочу. Я всегда жил здесь, я всегда был частью этого, прирос к этому до мозга костей. Я сказал себе, что остаюсь здесь в наказание, но на моих цепях нет замка. Я здесь, потому что я так решил.
Странным образом я понимаю.
Я думаю о том, чтобы остаться в Гримстоуне чаще, чем об отъезде.
Но, возможно, это только из-за Дейна.
Он растет здесь, и только здесь, как один из его фосфоресцирующих грибов, жуткий и редкий.
И, может быть, он ядовитый... но он освещает мою ночь.
— Какой плохой поступок ты бы простил? — спрашиваю я его.
— Я не знаю, — он смотрит на меня, проводя пальцами по моим волосам. — Довольно плохой.
— Я тоже. Наверное, довольно плохой. Переходящий черту.
— Какую черту? — спрашивает Дейн. — Кто ее проводит? Все, что я знаю, это то, что я чувствую.
Он обнимает меня и притягивает к себе. Мы лениво раскачиваемся в его гамаке, укрывшись одеялом, потому что ночи становятся холоднее.
Гамак Дейна раскачивается в редком месте без деревьев, чтобы он мог использовать его для наблюдения за звездами. Сегодня вечером звезд много, как песка на пляже.
Он помогал мне достраивать беседку. Я привезла ее доделать к нему домой, пока она не стала слишком большой, чтобы поместиться на заднем сиденье моего Бронко.
Даже когда я была больше всего разочарована Дейном и не надеялась снова с ним заговорить, я никогда не могла представить беседку где-либо, кроме как в его саду, задрапированную мягко светящимся лишайником.
Было немного сложно закончить без моего эскиза. Моя записная книжка пропала, и я нигде не могла ее найти, что меня действительно расстраивает — в ней были проекты всей мебели, которые я делала раньше, а также эскизы для дюжины различных проектов, к которым я еще даже не приступала.
Я бы действительно хотела перестать терять свое дерьмо. Приведи себя в порядок и оставайся такой.
Но это действительно была бы другая Реми — та, кого я едва узнала бы.
Я зеваю и спрашиваю Дейна:
— Как ты думаешь, кого-то может изменить прошлое?
Он задумывается.
Наконец, он говорит:
— Все ошибаются. И каждый может измениться. Но настоящие перемены болезненны, и для некоторых это может их просто убить.
