— Эээ… а что мне делать-то надо?

В итоге мне выдали небольшую памятку на трех листах. В ней была описана форма одежды (хорошо хоть ее мне Крупская пообещала сама достать, хоть тратиться не придется), назначение и законы пионеров. Законы кстати не сложные:

Юный пионер — верен рабочему классу

Честен, скромен, правдив и не ленив

Друг и брат всякому другому пионеру и комсомольцу

Исполнителен

Трудолюбив, весел и никогда не падает духом

Бережлив и уважает общеполезный труд

Когда женщина ушла, уже после уроков я зашел к Семену Валерьевичу и спросил его, кто это был.

— Ну ты, Огнев, даешь! — покачал тот удивленно головой. — Это же жена товарища Ленина!

Меня как мешком пыльным ударили по голове. Вот это да. Не ожидал, что мной заинтересуются такие люди. И ведь по ней не скажешь, что она домохозяйка. Наверняка не меньше мужа для страны старается.

Так и оказалось. Из дальнейшего рассказала директора я узнал, что Надежда Константиновна взяла на себя работу с молодежью и особенно с новым поколением. Именно она стала организовывать детские площадки — прообразы знакомых мне детских садов. И уже собирается расширить положительный опыт до всесоюзного размаха. Кстати, союзные республики уже существовали, хотя самого СССР пока еще не было. Только в этом году после освобождения от белых образовались Армянская ССР и Азербайджанская ССР. Как понимаю, сразу после того, как официально объявят об окончании войны, так и соберут какую-нибудь конференцию или на очередном съезде партии объединят все республики под единым флагом.

Ну а возвращаясь к Крупской — женщина определенно взяла на себя роль главного идеолога страны. Если и не в плане вещания через СМИ, то уж в плане воспитания молодежи и прививания правильных, с ее точки зрения, взглядов на коммунизм и то, как должен себя вести коммунист — уж точно.

Но год никак не хотел заканчиваться. Если я поначалу думал, что становление пионером ничего не может переплюнуть, то родители сумели меня удивить новостью, что скоро у меня появится братик. Или сестренка. Тут только через восемь месяцев узнаем. И когда только успели? Я же дома чаще них бываю! Однако вот — на те, распишитесь. Уже месяц как мама в положении.

Естественно за родителей я обрадовался. Да и чего горевать-то? Мои мама с папой — это не соседи. Если уж заводят ребенка, то делают это с умом. Тут вот видимо улучшение и жилищных условий сказалось и что ставки рабочие вернули, ну и мои успехи мимо них тоже не проходят, воспринимаются как их личное достижение тоже. После этой новости я сильнее насел на Семена Валерьевича с утеплением теплиц и их обогревом. Даже набрался наглости и через Крупскую выбил для нашей школы агронома и средства для модернизации теплиц. Беременным же нужны свежие овощи и фрукты. И пусть фруктов я днем с огнем сейчас не сыщу, то вот вырастить огурцы и помидоры вполне мне по силам. Доказано этим летом! Короче, больше директор противиться моей идее не стал. Да и не мог — не тогда, когда мной вдруг заинтересовалась такая женщина. Хорошо хоть пока я от нее пользу вижу. Надеюсь, и дальше так и будет. Так что будут к новому году у нас на столе свежие овощи! Ну а если не к новому году, то уж к началу весны точно!

Вместе с получением новой формы пионера пришел удар, откуда я не ожидал. Это становится дурной привычкой. Совсем, получается, я окружающих меня людей не знаю и за ними не слежу. А дело было так…

Новую форму с красным галстуком и белой рубашкой мне привезли через три дня. Я как раз впервые одевал ее и пытался разобраться, как правильно повязать галстук, как из своей комнаты вышла Катя.

— Краси-ивый, — протянула она, вперив взгляд в красную полоску ткани. — А что это такое?

— Новая школьная форма, — буркнул я недовольно в ответ.

Галстук никак не хотел сдаваться и все норовил затянуться обычным узлом, который потом фиг развяжешь.

— А это всем выдают?

— Наверное, — пожал я плечами.

Отвечать утвердительно я не спешил. Мало ли. Может, обяжут покупать родителей, а мне выдали бесплатно лишь из-за Надежды Константиновны?

— Такую же хочу, — заявила Катя и тут же ошарашила меня, — Сереж, а отведи меня в школу?

— Сейчас уже нельзя, у нас там уроки.

Летом я ее тоже привлекал к уходу за теплицами. Там многие своих дворовых друзей приводили, а учителя были не против. Понимали, что все кушать хотят, да и сплоченность и дружбу поощряли таким образом.

— Нет, я не про то. Я тоже в школу хочу ходить. Как ты! Отведешь?

Естественно это было не в моих силах. Школа и так наполнена до отказа. Учителей на всех не хватает. Тот же Яков Моисеевич ведет у нас половину уроков, да и сам класс у нас не маленький. Новых учеников не принимают не потому, что не хотят — места просто нет. Но как это объяснить восьмилетней пигалице с дурным характером?

— Ничего не могу обещать. Я спрошу — а там как взрослые решат, — ушел я от ответа.

Сказал, значит надо выполнять. Поэтому вроде как между делом, уточняя у Семена Валерьевича, что и в каком порядке проводить по пионерской теме с классом, я спросил его и о приеме Кати в класс. Каково было мое удивление, когда он не только согласился, но еще и поручил мне наставничество над девчонкой на первых порах! Чтобы «освоилась» и показатели класса вниз не тянула. Вот уж не ожидал такого поворота.

Долго потом думал над поступком директора и пришел к выводу, что одно из двух: или мое слово стало для него настолько весомо, что он верит ему без дополнительной проверки… Либо он считает Катю — моей протеже, через которую в случае необходимости на меня и надавить можно будет. А то вон — уже мной жена главного революционера интересуется. А вдруг я «выскочу из-под отеческого крыла» Семена Валерьевича? И что он потом будет с меня поиметь?

Так и получилось, что теперь из нашей квартиры в школу я ходил не один. Правда сама Катя с галстуком и формой пионера обломалась. В эту организацию по мнению Надежды Константиновны дети раньше десяти лет вступать не могут. Придется Кате ждать. А сейчас зарекомендовать себя самым лучшим образом, иначе тоже мимо галстука пролетит — не согласится сбор ее принять в пионеры. Тут ведь какое дело — я хоть теперь и первый пионер, но не единственный. И командую нашим школьным отрядом не единолично, а в составе совета. Хоть и в качестве председателя я там. Причем законно выбранный большинством голосов, а не назначенный Крупской.

До самого нового года дела на заводе для меня на время прекратились. Двигателя пока свободного не было, а Николай Николаевич полностью ушел в работу над своим бипланом. Даже решил по моему примеру тоже его все-таки продуть перед тем, как на испытания отправлять. Но я не унывал — не до того было. Крупская плотно насела со своим «проектом». Чуть не каждый день приходила и смотрела, чем я с классом занимаюсь. Как себя веду. Как других к новому движению подключаю. Правильно ли им объясняю суть этого движения. Понял ли я сам эта суть. Ну и пришлось разные инициативы показывать. Пионер — он же первый. В учебе, в работе, в моральном облике. Ангел, блин, земной, не иначе!

В итоге на новый год лучшим подарком для меня стало то, что Надежда Константиновна наконец-то оставила меня в покое. Хоть на какое-то время. И пусть официального праздника нет, наша квартира продолжала его отмечать всем составом. На этот раз стол оказался богаче, чем в прошлом году. Игорю удалось где-то даже утку найти. То ли какого-то удачного охотника подвозил, то ли еще где нашел. Он по всей Москве в силу профессии ездит, много с кем общается. Был уже традиционный елец, картошка, квашеная капуста и гвоздь программы — пирог с брусникой. Шикарный стол на самом деле. Из алкоголя на этот раз взрослые пили разбавленный спирт, принесенный Варварой Семеновной с работы. Видимо вина у нее больше в запасах не осталось, а отцу с Игорем в этом плане не повезло ничего найти. Нам с Катей поставили компот из той же брусники. Кислый зараза — сахар мало положили, дефицит, но все равно вкусный.

В начале марта Николай Николаевич обрадовал меня:

— Ну, Сергей, нашелся двигатель под твой планер. Будет он настоящим самолетом!

— Ура! — я не удержался и тут же подпрыгнул, вскинув руки в победном жесте.

Поликарпов лишь добродушно улыбался.

— Ты проверить планер не забудь. Не разбух ли от влаги, не потрескался ли. Столько времени без дела пролежал все-таки.

Мне действительно пришлось целую неделю корпеть над своим творением «выводя из спячки». Но за это время я успел предложить наставнику проверить наши самолеты «в деле». Устроить между ними учебный бой, чтобы посмотреть, как биплан и моноплан поведут себя в воздухе. Наши мысли — это лишь теория. Надо подтверждать ее практикой. «Попадания», а на все самолеты уже ставили пулеметы, в нашем случае будут регистрироваться с помощью фотопулеметов. Их уже изобрели в Британии, и те почти пять лет поставляют их всем желающим, были бы деньги. Наша страна для нужд обучения летчиков тоже закупила несколько штук, и одолжить их для одного полета было несложно.

И вот этот день настал! Два самолета стояли в двадцати метрах друг от друга. Поликарповский биплан выглядел основательным, надежным. Мой же моноплан без второй пары крыльев, да еще с низким положением своей пары выглядел как заниженная легковушка рядом с вездеходом. Аналогия из моего прошлого мира, потому делиться своими мыслями ни с кем не стал. Прежде чем устраивать бой, каждый самолет провел «пристрелочный» полет. Летчики проверили аппараты на устойчивость, послушность в рулевом управлении, отсутствии посторонних шумов. Моим «СОг»-ом управлял старый знакомый — Николай Патрушев. Биплан Николая Николаевича достался летчику Михаилу Громову. Он был гораздо моложе Патрушева, лет двадцать всего, но уже заработал репутацию лихого и бесстрашного пилота.

— Ну как тебе моя «птичка»? — спросил я Николая, когда он приземлился после пристрелочного полета.

— Быстрая, — усмехнулся он. — И в управлении послушна. Сильно никуда ее не тянет.

— Используй ее скорость в бою, — тут же насел я на летчика. — Ты его быстрее будешь, вот и покажи это. Налетел, как коршун, сверху, сделал фото-очередь, и тут же в сторону! Если и потолок у моей птички выше окажется, то шансов у твоего соперника нет!

— Шансы есть всегда, — не согласился со мной Николай. — Но я тебя понял. Посмотрим, что получится.

Все зрители постепенно оттягивались к краю взлетного поля. Издалека разница в наших самолетах бросалась еще сильнее. По длине и ширине они были почти одинаковые. А вот в высоту у меня ниже. Площадь крыла у моего «СОг»-а больше. Это если крыло на крыло положить и сравнить. По идее потолок моей птички тоже должен быть выше из-за большей скорости полета. Но посмотрим, как на деле выйдет.

Летчики заняли места и, по команде начальника аэродрома, взлетели. Первым поднялся в воздух Громов, а Николай вышел за ним следом. И тут же всем стало ясно, что мой моноплан и правда быстрее. Всего полминуты после взлета прошло, а Патрушев уже догнал соперника. Но в этом никто и не сомневался. Поликарпов мне как-то сам говорил, что главное и единственное на его взгляд достоинство моноплана — скорость.

Самолеты разошлись в стороны, набрав условную высоту в триста метров. В кабинах пилотов были установлены радиоприемники — для получения команд с земли. Радиопередатчики впихнуть пока не удалось, но я не сомневался, что однажды обязательно это сделаю в своем «СОг»-е.

— Бой! — дал короткую команду Николай Николаевич.

Вся наземная бригада аэродрома замерла, с придыханием следя за маневрами двух самолетов, казавшихся сейчас игрушечными. Сначала оба летчика полетели строго навстречу друг другу, словно решив взять противника на таран. Разошлись буквально в паре метров, после чего мой «СОг» резко стал набирать высоту. Громов совершил довольно быстрый разворот, правда, позади него противника уже не было. Он попытался догнать его, но это было бесполезно. Тогда он тоже пошел в набор высоты. Николай тем временем стал совершать постепенный разворот, не прекращая набор высоты. В какой-то момент он скрылся за облаками, полностью пропав из нашего поля зрения. Через минуту стало ясно, что и Громов его потерял. Он прекратил набор высоты и отвернул в другую сторону относительно той, куда постепенно поворачивал Патрушев.