Кьяра пытается закричать, но его зажатая ладонь закрывает ей рот, делая это невозможным. Слезы катятся по ее прекрасным щекам, и мгновение спустя он яростно засовывает в нее свои пальцы. Он делает это снова и снова, и как раз в тот момент, когда желчь подступает к моему горлу, у этого засранца хватает наглости принижать то, что принадлежит мне.
— Ааааа, теперь это имеет смысл, — он плюется, трахая ее пальцами. — У тебя маленькая тугая пизда в сочетании с таким хорошеньким личиком.
Я ставлю запись на паузу, вскакиваю со стула и расхаживаю взад-вперед по своему столу, не в силах отдышаться. Мои руки сжимаются в кулаки, и я так сильно сжимаю челюсть, что зубы почти ломаются от давления. Я собираюсь убить его, черт возьми. В этом нет никаких сомнений. Он прикоснулся к тому, что было моим. Он отнял у неё выбор, надругался над ее драгоценным телом, и теперь я добьюсь справедливости, но не раньше, чем узнаю масштабы его преступлений.
Проходит несколько минут, прежде чем я достаточно успокаиваюсь, чтобы нажать "Воспроизведение", и я наблюдаю за продолжением ее атаки, пока она безуспешно пытается отбиться от него, но это бесполезно. Она недостаточно сильна. Она полностью оставлена на его милость. Я наблюдаю, как он тянется к ширинке, пытаясь успокоить ее, но тут раздается стук в дверь.
Меня охватывает облегчение, когда он делает паузу, и в кадре звучит голос Кристы, спрашивающей, проснулась ли она. Кьяра не отвечает, но Криста остается ровно настолько, чтобы удержать Серджиу. Она говорит Кьяре, что скоро вернется, и это именно то, что нужно Кьяре, чтобы обрести свободу.
Серджиу, наконец, отстраняется от нее, и я с беспокойством наблюдаю, как его голос снова доносится из моих динамиков:
— Тебе сегодня повезло, девочка. Но позволь мне прояснить одну вещь. Если я узнаю, что ты хотя бы шепотом говорила об этом, я буду возвращаться сюда каждую гребаную ночь, и то, что произошло здесь сегодня, покажется детской забавой по сравнению с будущим. И если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы предложить ему наследника ДеЛоренцо, я вырву твоего ребенка прямо из твоей утробы.
И это прямо здесь отвечает на каждый гребаный вопрос, который у меня когда-либо возникал. Почему она молчала. Почему она напряглась, когда я впервые представил их на семейном празднике. Почему она пряталась в библиотеке наверху во время моей встречи. Она была в ужасе от него, и имела на это полное право. Если бы я знал, если бы она нашла в себе мужество сделать решительный шаг и рассказать мне, что происходит, я бы что-нибудь предпринял по этому поводу. Я бы оборвал его жалкую жизнь, не задумываясь.
Любое действие против моей жены является предательством фамилии ДеЛоренцо, и поэтому я позабочусь о том, чтобы Серджиу никогда не претендовал на то, что принадлежит мне. Мое положение в этой семье никогда не будет принадлежать ему. Единственное место, куда он отправится — это неглубокая могила.
Серджиу наконец выходит из ее комнаты, и я наблюдаю, как она быстро разваливается на части. Тяжелые рыдания вырываются из ее груди, и, несмотря на то, что каждый крик страха разрывает мою душу на куски, я заставляю себя наблюдать за всем происходящим, потому что я могу вынести ее боль. Я втянул ее в это, и я несу ответственность за все, что случилось с ней, пока она жила под моей крышей.
Я не смог защитить ее. Я привел ее в свой дом и по глупости поверил, что она будет в безопасности.
Пустота разрывает мою грудь, когда я заставляю себя продолжить просмотр видеозаписи, отчаянно желая узнать, как часто Серджиу заходил к ней в комнату. Я вижу все ночи, которые мы проводили вместе. Я вижу времена, когда она искала меня в моем доме, только чтобы разочароваться, узнав, что я работаю. Я наблюдаю, как она осторожно позволяет себе начать доверять мне, и я наблюдаю, как это доверие начинает перерастать в нечто большее.
Я досматриваю до вечера гала-концерта и только начинаю убеждать себя, что визит Серджиу был разовым, как он снова предает меня. Кьяра лежит в своей постели, ворочаясь в беспокойном сне после того, как провела часть ночи, избитая, на полу в ванной. Я потребовал присутствия Серджиу в моем доме. Я дал ему доступ к ней.
Он заходит в ее комнату и, как и в прошлый раз, садится на край ее кровати, зажимая ей рот. Она тут же просыпается, и в ее зеленых глазах мелькает тот же страх, что и в первый раз.
— Даже попробуй закричать, и я превращу твою жизнь в гребаное страдание, — говорит он ей. — Ты меня понимаешь?
Она чертовски напугана, но после короткого разговора становится ясно, что он здесь просто для того, чтобы предупредить. Он стаскивает ее с кровати и прижимает к стене — движение, с которым она была не в состоянии справиться, и все же она по-прежнему держала рот на замке.
Серджиу угрожает ей обычной ерундой и тычет кулаком в ее ушибленные ребра — те самые ребра, которые чуть не сломала его жена — и как раз в тот момент, когда я ожидаю, что Кьяра сломается, она сопротивляется, удивляя меня как никогда раньше. И хотя она была новичком в моей жизни, она знала свое место рядом со мной и точно знала, что сказать, чтобы заставить его опасаться за свою собственную жизнь.
Их разговор короткий, и вскоре он уходит, но выражение его глаз... Он так же напуган ею, как и она им. И хотя она не обладает такой властью, как он, и не способна причинить ему физический вред, она обладает властью другого рода, о которой Серджиу сейчас мог только мечтать — моей преданностью.
Она сильнее, чем я мог себе представить, и она замечательно справилась с таким человеком, как Серджиу, но я остаюсь при своем решении отправить ее домой. Если все это произошло под моей крышей в течение двух недель, то что еще я пропустил? Черт возьми, Моника смогла впустить наемного убийцу в мой дом, черт возьми.
Следующие несколько часов я просматриваю оставшуюся часть видеозаписи и с облегчением обнаруживаю, что больше никаких инцидентов не произошло, но, по крайней мере, у меня есть четкое понимание того, почему Кьяра чувствовала, что не может рассказать мне, что происходит. Не буду врать, ее неспособность поверить, что я смогу позаботиться об этом, вызывает жгучую боль в моей груди. Она боялась, что Серджиу вернется, и была права, полагая, что он попытается. Что касается Моники, я не уверен, действительно ли Кьяра беспокоилась о том, чтобы взвалить на себя бремя того, что значило бы добиться справедливости, но Серджиу ясно дал понять, что произойдет, если она хотя бы попытается.
Я не знаю, как мне со всем этим справиться, но я не могу действовать опрометчиво, не вызвав хаоса и беспорядков в семье. Мне нужно действовать с умом, спланировать это, как партию в шахматы, и когда придет время, я нанесу удар. Когда я это сделаю, он будет молить об облегчении в виде смерти, но оно не придет, пока он полностью не заплатит за преступления, которые совершил против женщины, которую я люблю, и за предательство фамилии ДеЛоренцо.
Когда я наконец покидаю свой офис и направляюсь в постель, уже далеко за полночь, и, хотя я знаю, что Кьяра спит, я не могу удержаться, чтобы не отправить ей сообщение.
Киллиан: Я просмотрел запись, Ангел. Ты должна была сказать мне.
Я кладу телефон на прикроватный столик, не ожидая ответа до утра, если вообще ожидаю, и начинаю расстегивать рубашку. Ткань падает на пол, и как раз в тот момент, когда я тянусь к пуговице брюк, звонит мой телефон.
Мои брови хмурятся, и я секунду смотрю на свой телефон, прежде чем приступить к действию и взять его со стола.
Кьяра: Ты как-то сказал мне, что в твоем доме ничего не происходит без твоего разрешения. Откуда мне было знать, что ты не послал его?
Киллиан: Как ты могла поверить, что я позволю такие зверства?
Кьяра: Конечно, я знаю это сейчас, но в те дни после того, как это случилось, до того, как я узнала тебя, я этого не знала. Ты сказал мне, что ты монстр, которого я должна бояться. Я думала, ты испытываешь меня.
Чувство вины гложет меня, когда я перечитываю ее слова. В ту первую неделю я создал для нее атмосферу, в которой она не верила, что мне можно доверять, до такой степени, что она подумала, что вполне возможно, что я отправил Серджиу к ней. Единственная причина, по которой она могла когда-либо так плохо думать обо мне — это если бы я дал ей повод для этого, и это моя вина.
Киллиан: Я подвел тебя, Ангел. Я обещаю, что все исправлю.
Кладу телефон обратно, иду заканчивать раздеваться, когда слышу шум за дверью, пересекаю комнату, распахиваю дверь и обнаруживаю Кристу, которая как раз поднимает руку, чтобы постучать, держа на предплечье поднос с едой.
— Ты все еще не спишь? — спрашиваю я.
— Ты не ел весь день, Киллиан. Я знаю, тебе больно, но это действительно помогло бы мне успокоиться, если бы ты нормально поел.
Я слегка улыбаюсь ей и неохотно беру поднос, зная, что она обречена стоять здесь, пока я не съем все до последнего кусочка. Выйдя из своей комнаты, я ставлю поднос на маленький столик в гостиной, который стоит между моей комнатой и комнатой Кьяры.
Я опускаюсь в кресло, и когда беру нож и вилку, чтобы приступить к еде, Криста улыбается и поворачивается, чтобы уйти.
— Криста, подожди, — говорю я, наблюдая, как она останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Несколько недель назад, на второе утро, когда Кьяра была здесь, ты поднялась, чтобы отнести ей завтрак. Ты постучала в дверь, чтобы узнать, проснулась ли она.
— Да, — говорит она, и в ее взгляде мелькает беспокойство.
— Обычно ты подаешь завтрак на кухню.
Криста заметно сглатывает и отводит взгляд, ее нервозность слышна так же громко, как и пустая комната рядом с нами.
— Так и есть.
