— Тебе решать. Я покончила с ним. Я не планирую когда-либо снова заходить в эту камеру, конечно, пока он там находится. Что касается тебя, если ты чувствуешь, что того, что было сделано здесь сегодня, недостаточно, тогда, во что бы то ни стало, сделай это. Мне все равно, хочешь ли вы удержать его здесь на час или на всю жизнь. Это зависит от тебя.

Его глаза возбужденно блестят.

— Похоже, это я должен тебя бояться, а не наоборот.

Я усмехаюсь.

— Лестью ты ничего не добьешься, Киллиан ДеЛоренцо.

Он смеется, прежде чем волна серьезности накрывает его, и я чувствую, как тяжесть опускается у меня в животе.

— Это звонил Кристиан. Мы нашли их, Ангел. Серджиу и Моника. Они на Юге Франции, в подземном бункере, — говорит он мне. — Я знаю, у тебя и так был очень долгий день, так что выбор за тобой. Ты можешь остаться здесь и подлечиться, или можешь пойти со мной. В любом случае, мой самолет готов к вылету.

Мои брови выгибаются.

— У тебя самолет.

— Конечно, у меня есть реактивный самолет, — говорит он. — У меня их три.

— Три? — я усмехаюсь. — Какого черта тебе нужно три?

— А почему бы мне не взять три?

Я изумленно смотрю на него, понимая, что он абсолютно серьезен. Он просто не понимает, что трех самолетов было бы слишком, и все, что я могу сделать, это улыбнуться ему, глядя в эти темные, смертоносные глаза.

— Ты знаешь, я никогда не была во Франции.

— Ты хотела бы пойти?

— Смогу ли я одеться по этому случаю?

— Абсолютно точно.

— А потом ты сводишь меня посмотреть Эйфелеву башню?

— Как пожелаешь.

— А Колизей?

Его брови хмурятся.

— Он в Риме, Ангел.

— О, я знаю.

Он выдыхает, явно разгадывая мой план игры.

— Конечно, Кьяра. Какие-нибудь еще остановки ты хотела бы сделать по пути?

Моя улыбка шире, чем когда-либо прежде, мгновенно вызывая боль глубоко в яблочках моих щек.

— Почему бы мне не составить тебе список?

Киллиан смеется и опускает руку мне на спину, прежде чем вывести меня из камеры, ни один из нас не потрудился остановиться и оглянуться на беспорядок, который мы оставили после себя. Мы выходим из камер и возвращаемся в главное здание, когда проходим мимо врача, который провел ранние утренние часы, накладывая мне швы и предлагая маленькую таблетку, которая могла предотвратить любую нежелательную беременность после моей адской ночи.

Киллиан останавливается и встречает его любопытный взгляд, явно зная, что ему предстоит еще много работы.

— Камера номер три. Найди способ оставить ублюдка в живых, не снимая с него шкуры, и та большая собственность, которую ты присматривал для своей жены и детей, будет полностью твоей.

Его глаза вылезают из орбит.

— Конечно, сэр, — говорит он, прежде чем сделать паузу и передумать. — Как долго ему осталось жить?

— Я вернусь через... месяц. Сегодня вечером мне нужно заняться делами, а потом я повезу Кьяру в отпуск по Европе. Посмотрим, что ты сможешь сделать за это время.

Доктор достаточно мудр, чтобы кивнуть и сделать все возможное, чтобы угодить Киллиану, но невозможно отрицать ужас в его глазах. Я, конечно, не врач, но не нужно быть гением, чтобы понять, что эти садовые ножницы могут вызвать несколько довольно безумных инфекций, а учитывая вероятность того, что они прокололи желудок или кишечник, шансы высоки. Но, черт возьми, если есть возможность получить новый дом, о котором мечтали его жена и дети, то почему бы не попробовать? Я знаю, что сделала бы это.

Доктор убегает, понимая, что чем быстрее он сможет приступить к выполнению своего нового задания, тем больше у него шансов, а я остаюсь собирать сумку.

— Месяц? Правда? — спрашиваю я, пока Киллиан помогает мне подняться по лестнице.

— Тебе кажется, что этого слишком мало? Я могу продлить, но я не могу гарантировать, что Иезекииль все еще будет дышать, когда мы вернемся, и я действительно еще не закончил с ним.

— Ты сумасшедший, — говорю я ему. — Месяц — это много.

Он ухмыляется, и когда мы достигаем верха лестницы, я ухожу в свою комнату. Когда я захожу в свой шкаф, я разворачиваю свою задницу обратно.

— Киллиан, — спрашиваю я, возвращаясь в большую гостиную между нашими комнатами. — Где вся моя одежда?

— В моей комнате, — говорит он, наблюдая за мной из кресла. — Мне показалось неправильным, что ты так далеко. С этого момента ты будешь спать в моей постели, Ангел. В моих объятиях. Больше нигде.

Трепет расцветает в моем животе, быстро распространяясь по всему телу и оставляя во мне дрожащее месиво.

— Я бы хотела этого, — говорю я ему, а затем, пока меня не унесло, захожу в спальню Киллиана и готовлюсь положить конец этой войне навсегда.

35

КЬЯРА

Приземление частного самолета Киллиана на взлетно-посадочную полосу во Франции — это сюрреализм. Что, черт возьми, это за жизнь? Прошлой ночью я была в центре сети торговцев людьми, подверглась групповому изнасилованию и продаже, а сегодня вечером я во Франции.

Каковы шансы?

Киллиан встречает меня у подножия лестницы, и когда он кладет руку мне на поясницу, легкий ветерок развевает мое кроваво-красное шелковое платье позади меня. Не могу этого отрицать, в тот момент, когда он сказал мне, что я могу одеться соответственно случаю, я воспользовалась этим в полной мере.

Мое платье — это все, что позволяет мне чувствовать себя женщиной, которой заслуживает Киллиан. Платье, которое я надела на ужасный семейный гала-концерт, было ослепительным во всех отношениях, но это платье сексуальное и заставляет меня чувствовать себя живой. Оно село глубоко между моих грудей, а разрез сбоку доходит прямо до бедра. Каждый шрам, который оставили на мне эти мужчины, виден, но я не чувствую необходимости прикрывать их, не рядом с Киллианом.