Она не дала мне и секунды на ответ, прежде чем ее магия воды врезалась в мой щит, с такой силой, что теперь, когда магия Эллис объединилась с ее собственной, она могла разрушить мою защиту.
Я опустил свой щит, и уже бежал к ней, одновременно уклоняясь от атаки, выпуская воздух, чтобы разогнать ее воду, прежде чем обвить ее вокруг нее и оторвать от земли.
Эллис вскрикнула, когда ее тоже сбило с ног, они обе покатились по крыше в порванных модных брючных костюмах, и с выбившимися из идеальной прически волосами.
Лед сплел их руки вместе, удерживая их как одно целое, в то время как Линда соответствовала паразитическому титулу и высасывала магию из Эллис, чтобы использовать ее в своих целях. Именно такой она и была. Пиявкой. Той, которая присосалась к моему отцу в своем отчаянном стремлении к власти, большей, чем та, с которой она родилась, и теперь вместо этого планировала использовать Эллис, чтобы возвысить свое положение.
Но мне надоело вести себя хорошо с сукой, из-за которой я чувствовал себя нежеланным в собственном доме, надоело улыбаться, притворяться тем, кем я не являюсь. Мне не было стыдно за то, что во мне текла кровь Минотавра. Они были могущественными Фейри, решительными и сильными, и я был более чем счастлив использовать силу быка, если это было то, что нужно, для чтобы победить ее.
Линда закричала, выкинув вперед свободную руку, и огненный шар взорвался в пространстве между нами и устремляясь прямо ко мне, но я сжал кулак и лишил его кислорода, не сбавляя темпа, пока бежал к ней.
Ледяные копья сорвались с крыши у моих ног, и я выругался, когда одно из них вонзилось прямо мне в бок, брызнула густая и горячая кровь, прежде чем я смог взять под контроль магию и растопить острые кончики.
Я обернулся вокруг себя сферу из твердого льда, затем приложил руку к ране и залечил ее, теряя драгоценные секунды и не имея возможности увидеть ее следующие движения.
Темно-синие чешуйки рассыпались по моей плоти, когда я пошевелился, в моем горле зазвучала Песня Ужаса, когда агония от раны заставила мой пульс биться о грудную клетку, пока я не исцелил ее.
Сфера распалась на части, разлетаясь вдребезги вокруг меня, и в моих кулаках образовались два ледяных лезвия, когда песня сорвалась с моих губ, и ее первая навязчивая нота заставила Линду закричать от ужаса.
Но я увидел не ее, когда моя сила сгустилась вокруг нас, подобно надвигающемуся шторму; это была моя сестра. Глаза Эллис расширились от страха, губы приоткрылись, произносят какое-то слово, которое она еще не произнесла, а ее рука напряглась, когда она пыталась вырваться из хватки Линды. Тогда она увидела меня, самые темные, самую отвратительные стороны моей натуры, неумолимое, безжалостное существо, которым меня научили становиться всякий раз, когда возникала необходимость, и мне не понравилось отражение, которое я нашел в ее глазах.
Мои зубы сомкнулись, и моя песня оборвалась на этой единственной ноте, пытка была слишком разрушительной, чтобы причинить ее невинному маленькому ребенку, которого я так хотел подержать на руках. Вот кого я увидел, глядя в глаза Эллис. Не злобное, ревнивое создание, в которое ее превратила Линда, а ясноглазую маленькую девочку, которой я однажды принес конфету во время грозы.
Я почти забыл ту ночь. Это казалось таким похожим на сон, но в детстве она боялась грома, и хотя Линда всегда нянчилась с ней, несмотря на ее страхи, была одна ночь, когда ее не было рядом, она была на каком-то мероприятии или что-то в этом роде. Я услышал испуганное хныканье Эллис, когда над головой прогремел гром, и пробрался в ее комнату с пакетом конфет, который дал мне Сет. Мы построили убежище под простынями и ели сладкие лакомства, пока нас не начало тошнить, и мы смеялись каждый раз, когда гром гремел за пределами нашего убежища.
Вот и все. Вот и все хорошие воспоминания, которыми я поделился со своей сестрой. Однажды ночью украдкой в темноте, когда она не была настроена против меня, стараясь превзойти меня по приказу женщины, которая должна была быть и моей матерью. Но когда я посмотрел в глаза сестры, я был уверен, что она тоже это помнит.
Мое секундное колебание дорого мне обошлось, когда Линда бросила огненный вихрь, прямо в меня, но мой ответный удар был недостаточно быстрым, чтобы лишить пламя кислорода до того, как оно столкнулось со мной.
Меня отбросило назад, моя кожа была ободрана, когда я заскользил по крыше, которую она выложила ледяными лезвиями, между нами осталась блестящая дорожка из моей крови, и я взревел от боли.
Калеб и мантикора Ирвин МакРиди исчезли, и я понятия не имел, что с ними случилось. У меня не было времени беспокоиться о моем друге. Я верил в его могущество и силу, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как сосредоточиться на своей битве и позволить ему сделать то же самое.
Я ударил ладонью по острому льду, и магия пошла трещинами, когда я заставил свою волю подчинить ее, поглотить.
Линда атаковала снова, пронзая меня ледяными и огненными копьями, когда она использовала силу Эллис и бросила все, что у них было, прямо в меня.
Щит рассек воздух между нами как раз перед тем, как он смог поразить меня, сила удара резонировала во мне, пока я боролся, чтобы удержать его на месте.
Воздух вибрировал, когда я вложил все, что у меня было, в поддержание щита, а Линда оскалила на меня свои слишком белые зубы, продолжая колотить по нему изо всех сил.
Я взмахнул запястьем, перехватывая ее хватку на льду, который покрывал крышу, и бросил все это в свой щит, укрепляя его и закрывая ей обзор на меня одним движением.
Не обращая внимания на тысячи кровоточащих порезов на спине, я вскочил и взмыл в небо на волне воздушной магии, выбросив руку вперед, чтобы призвать свой лук и стрелы с того места, где они упали.
Линда заметила меня, с ее губ сорвалось проклятие, и она метнула огненное копье прямо в меня, но я не стал тратить силы на попытку заблокировать его. Мой лук врезался в открытую ладонь, и на следующее мгновение две стрелы были уже на тетиве и летели прямо в нее.
Первую она уничтожила огненным взрывом, как я и ожидал, но когда я камнем рухнул с неба, а ее огненное копье пролетело, не причинив вреда над моей головой, я сосредоточил всю свою силу на второй стреле. Та, что оторвалась от первой кружила позади нее в темноте ночи и теперь мчась прямо ей в спину.
Линда выставила между нами щит, и я ударил по нему ледяными кинжалами и помчался обратно на Землю с пугающей скоростью.
Ее глаза загорелись триумфом, когда мои кинжалы безвредно ударились о ее щит, но из-за того, что на их остановку было потрачено так много энергии, она потеряла концентрацию на поддержании силы у себя за спиной.
Огненная стрела Феникса вспыхнула, и устремилась к ней, запущенная с полной силой моей воздушной магии, пробивая дыру прямо в задней части ее щита и врезаясь в ее позвоночник в следующий удар сердца.
Линда закричала в агонии, когда я поймал себя в нескольких дюймах от крыши, магия воздуха остановила меня и поставила на ноги, прежде чем я смог столкнуться с бетоном на максимальной скорости.
Я побежал к ним, Эллис рыдала, пытаясь растопить лед, приковавший ее к матери, и он раскололся, как только я добрался до них.
Линда стояла на коленях, пытаясь вытащить стрелу, которая теперь торчала из ее живота, и плакала, когда пламя сжигало ее изнутри.
Моя верхняя губа скривилась от запаха горелой плоти, и я изгнал пламя, прежде чем оно смогло сжечь ее заживо.
Я хлопнул ладонью по макушке ее головы, моя чешуя блестела, а форма Ордена замурлыкала от удовольствия, и я приложил всю силу своих даров к ее мысленным щитам.
Они рассыпались в пепел под силой моей воли, боли в ее теле было более чем достаточно, чтобы лишить ее концентрации и дать мне полный доступ к порочности ее разума.
Я зарычал, погружаясь в ее голову, вспышки воспоминаний проносились сквозь меня, когда я наблюдал за всеми худшими злодеяниями этой женщины, совершенными в своем вечном стремлении к власти. Я заставил ее тоже смотреть, заставил заново пережить каждое из них, хотя сомневался, что это преследовало ее так, как должно было. В конце концов, она сделала этот выбор; предала, солгала и проложила путь на брачное ложе моего отца, в совет Лайонела. Ее не волновали жизни, которые она разрушила, или смерти, в организации которых она принимала участие. Она не чувствовала угрызений совести по отношению к моей матери, милой, красивой женщине, которой, как я видел, в этих кошмарных воспоминаниях становилось все хуже и хуже.
Она видела, как ее жизнь угасает, и наслаждалась каждым моментом этого.
Я зарылся глубже, и моя сила, как миллион термитов, проникла в ее разум, когда я взял под полный контроль это мерзкое существо.
Она была моей. Полностью в моей власти и потеряна во тьме внутри нее. Я мог бы сломать ей разум так же легко, как сжать кулак с мотыльком. И пока я терпел груз ее воспоминаний, наблюдая за ее участием в управлении Центрами инквизиции Туманности и организации охоты на невинных Фейри, я не сожалел об этом.
— Макс? — Эллис рыдала, и что-то в жестокой агонии, в ее голосе заставило меня прийти в себя ровно настолько, чтобы повернуться к ней, и увидеть слезы, стекающие по ее щекам, боль, заполняющую ее юное лицо. Потому что она была молода. Каким-то образом намного моложе всех остальных из нас, защищенная этим монстром и запятнанная ее амбициями. Принимала ли она когда-нибудь решение для себя? Сделала ли она когда-нибудь что-нибудь без того, чтобы Линда не убеждала ее сделать это?
— Она… я знаю. Я знаю, что она совершала ужасные поступки, — Эллис поперхнулась, ее рука обхватила мое запястье, где я все еще держал Линду под своим контролем. — Я знаю, что ты имеешь полное право ненавидеть ее, но она… все, что у меня есть. Она моя мать. Иногда я тоже ее ненавижу, ненавижу то, что она сделала со мной, но у меня никогда не было никого другого, Макс. Я знаю, что она заслуживает того, что ты собираешься сделать, но я… я…
