― Не волнуйся, Снежинка. Скоро ты снова будешь умолять меня о члене.
Моя челюсть падает в шоке. Что, простите? Это… Он…
Прежде чем я успеваю сформулировать ответ, он оказывается на полпути через всю комнату, вытаскивая измерительную ленту из заднего кармана своих греховно узких выцветших джинсов.
Я не позволяю своему взгляду задерживаться на нем, и вместо этого подхожу к нему.
― Так ты просто собираешься измерить… Что именно?
― Очевидно, что мы ничего не добьемся, если будем просто стоять и разговаривать о вещах, которые не имеют значения, верно? ― Его брови приподнимаются, как будто повторение моих собственных слов поможет выиграть этот спор. ― Может быть, стоит использовать время с пользой. Что я должен сделать?
Вздохнув, я возвращаюсь к сумке и достаю блокнот и ручку, открывая его на последней странице, на которой я делала записи до того, как… случилась эта ночь.
― Эээ… Тема. Ты сказал, что вы против коктейльного вечера в черно-белом стиле, но мы должны найти золотую середину. Мы можем хотя бы устроить официальный ужин? Если нет, то я боюсь, что мои родители могут вообще не прийти на эту чертову вечеринку, а для них это очень важно, понимаешь? Я знаю, что тебе, наверное, все равно, но для моей семьи эта вечеринка ― вековая традиция.
― Конечно, но я не буду пользоваться пятью вилками и уж точно не стану есть какую-нибудь безумную дрянь вроде икры. Как насчет ужина за столом с обычной рождественской едой? Индейка? Жаркое? Что-то, что всем нравится?
Я киваю, убирая волосы с лица, пока записываю их в блокнот. ― Отлично. Шампанское? Пиво?
Несмотря на то, что от одной мысли о пиве меня начинает тошнить, я знаю, что у нас должно быть разнообразие для всех.
― Определенно. Может быть, минералка? Свой алкоголь или платный бар?
― Свой алкоголь? О нет. Платный бар, ― говорю я, записывая. ― А как насчет того, чтобы нанять кого-нибудь поиграть на пианино?
Джексон с явным отвращением сдвигает брови и вздыхает.
― Эмми, послушай, я понимаю, что ты хочешь, чтобы это было что-то шикарное, и твоя семья всегда так делала. Я понимаю. Правда, действительно понимаю. Но мне также нужно, чтобы ты поняла, что наши семейные вечеринки… не такие. Мы должны найти золотую середину, ― говорит он, повторяя мои слова. ― Пианино нет, но как насчет оркестра? Что-нибудь праздничное, веселое и не такое… холодное? Без обид.
Я стараюсь не обижаться на него, пока записываю.
― Ладно, с группой мы определимся позже, но все остальное звучит неплохо. В качестве общей темы, как насчет… зимней страны чудес? Мы можем использовать эту тему?
Он кивает.
― Меня не очень волнуют декорации, Снежинка.
Слава Богу. Я не могу представить, как буду с ним ссориться из-за цвета декора.
― Ладно, я подумала, может быть, повесим настоящую еловую гирлянду? И несколько свечей на каждом столе, чтобы задать тон. Даже несколько штук здесь и там могут выглядеть стильно и элегантно. Не мог бы ты… измерить стену вон там?
Он кивает, затем исчезает в двери, ведущей в заднюю часть ратуши, и через несколько минут возвращается с шаткой лестницей, у которой не хватает нижней перекладины.
― Ты уверен, что тебе стоит по ней подниматься? Похоже, она развалится, как только ты поставишь на нее ногу. ― Он бросает на меня взгляд, говорящий о том, что он все знает лучше меня, поэтому я поднимаю руки в знак того, что сдаюсь и возвращаюсь к записям в блокноте.
Теперь, когда мы решили некоторые основные вопросы, мне стало немного легче, чем я предполагала. Но еще так много нужно сделать, а времени так мало.
― Джексон, я… ― Как только я называю его имя, он оглядывается на меня, и металл ветхой лестницы стонет под его весом, а затем падает, заваливая его назад. Я подбегаю к нему, словно собираясь… не знаю, поймать его или что-то в этом роде, но он падает на пол еще до того, как я успеваю сократить расстояние между нами.
― Чеееерт, ― стонет он, растянувшись на спине на полу.
Я бросаю блокнот и ручку на пол и опускаюсь на колени возле его головы.
― Боже мой. Ты в порядке? У тебя ноги не сломаны? Ты можешь шевелить пальцами? Черт, я просто пошутила, когда сказала, что хочу переехать тебя своей машиной. На самом деле я не хотела, чтобы с тобой что-то случилось…
― Эмми? — говорит он низко и грубо, его глаза зажмурены от боли.
Я всерьез опасаюсь, что он что-то сломал, или у него сотрясение мозга, или еще что-нибудь. Как бы он меня ни злил, я определенно не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
― Да? ― говорю я, наклоняясь над ним и проводя руками по его торсу, чтобы проверить, нет ли выступающих костей или крови. Мы так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.
― Я в порядке, и как бы я ни был рад, что ты действительно не хотела, чтобы я умер, ты можешь меня отпустить?
Ох.
Оххх.
― Да. Конечно, извини! ― говорю я, поднимаясь на ноги и протягивая ему руку, которую он игнорирует и одним движением поднимается сам. Для человека, который только что упал с лестницы и приземлился на спину, он, конечно, быстро пришел в себя.
Должно быть, он прочитал мое выражение лица, потому что усмехается, наклоняя голову вправо-влево.
― Не первый раз падаю с лестницы. И не в последний. Польщен, что ты беспокоишься обо мне.
― Я… я не волновалась. Я просто… защищала свой актив. Потому что если ты умрешь, то эта вечеринка не состоится, а я не хочу больше никогда проводить ночь в этой тюремной камере.
― Конечно, ― хмыкает он, нагибаясь, чтобы подобрать упавшую во время инцидента рулетку. ― Убеждай себя в чем угодно, чтобы лучше спать по ночам, Снежинка.
Снежинка. Новое дурацкое прозвище, которое определенно не вызывает никаких странных ощущений в моем желудке.
