― Спасибо. Это было очень мило с твоей стороны.

― Я говорю правду. ― Его голос понижается на октаву, когда его глаза блуждают по моим ногам, с которых сползла футболка.

Боже, как это возможно, что я каким-то образом чувствую жар его взгляда на себе? Как будто он протянул руку и провел пальцами по тем местам, где блуждали его глаза.

Это невозможно, но я чувствую, как моя кожа нагревается без единого прикосновения.

― Джексон… ― Я предупреждаю.

― Эмми.

― Не смотри на меня так.

Он вскидывает бровь, притворяясь невинным, потом откладывает конфету.

― А как я на тебя смотрю?

Он точно знает, как он на меня смотрит.

Он не должен так смотреть на меня, потому что мы договорились, что это будет только одна ночь, и мы обещали, что никогда больше не будем говорить об этом.

Даже если… кажется, что ни один из нас не хочет этого по-настоящему.

― Как будто ты хочешь прикоснуться ко мне.

Наклонившись ближе, он шепчет:

― Как я хочу прикоснуться к тебе, Снежинка?

Боже, только глубокий, хриплый баритон его голоса заставляет мой клитор пульсировать. Власть, которую он имеет надо мной, должна вызывать беспокойство, но этот мужчина заставляет меня безумно, до умопомрачения желать его.

― Мы не можем этого сделать, Джексон. Все и так уже сложно… Вечеринка… ― Я сглатываю, сердце ускоряется в груди, когда его пальцы двигаются по краю моей старой футболки, касаясь моей кожи и заставляя меня дрожать. ― Наши родители… история отношений наших семей. Мы не можем позволить себе отвлекаться на это. Мы ведь даже не нравимся друг другу.

Он ухмыляется.

― Ну, я думаю, что ты мне нравишься больше, чем следовало бы. Я не могу перестать думать о тебе. Тебе не кажется, что было бы легче, если бы я не видел твою идеальную маленькую киску каждый раз, когда закрываю глаза? Если бы я хоть на секунду перестал вспоминать, как ты кончила от моего члена или как ты чертовски плотно обхватывала его, словно ты создана для меня? ― С этими словами он придвигается ближе, и не успеваю я опомниться, как оказываюсь на спине, а он пристраивает свои бедра между моими, нависая надо мной, и продолжает. ― Моя жизнь была бы намного проще, если бы я не начал понимать, что, возможно, мне нравится эта дерзкая, слишком организованная, не принимающая никакого дерьма и отдающая его с удвоенной силой девушка.

Я моргаю, вцепившись руками в простыни, чтобы не наделать глупостей, например, не прикоснуться к нему.

― Это очень похоже на меня.

Смеясь, он наклоняется и проводит носом по моей челюсти, отчего у меня перехватывает дыхание.

― Да. Ты именно такая, Снежинка, и, кажется, мне это чертовски нравится. Очень нравится.

Сейчас самое время остановиться. Сесть, привести мысли в порядок и сказать ему, что мы закончили… делать то, что делаем.

Но когда его рука скользит под ткань моей футболки, и пальцы пробираются к краю моих трусиков, я понимаю, что этого не произойдет.

Нет ни единого шанса в чертовой зимней стране Санта-Клауса, что я скажу этому человеку «нет». Не тогда, когда он так меня воспламеняет.

Эта… тяга между нами слишком сильна. Никогда в жизни я не хотела ничего так сильно, как Джексона Пирса.

Не того, кого я знала, как своего заклятого врага.

А того, кто, как я начинаю понимать, представляет из себя намного больше, чем я думала.

Словно прочитав мои мысли, он хрипло произносит:

― Об остальном поговорим позже. Сейчас я хочу лишь попробовать тебя на вкус, Эмма. ― Приподняв мою футболку, он пристально смотрит мне в глаза. ― Я хочу почувствовать, как ты снова кончаешь. Я хочу провести остаток ночи, забыв обо всем на свете, пока не останемся только ты и я.

Я киваю, помогая ему стянуть через голову мешковатую футболку и отбросить ее, оставив меня в одних кружевах.

― Ты и эти чертовы трусики. Розовые, с рюшечками, как и ты. ― Его слова превращаются в фырканье, когда он быстрым движением срывает их с моего тела, как и в прошлый раз.

Я начинаю думать, что у этого мужчины фетиш на разрывание моих трусиков.

Он облизывает губы, затем прикусывает нижнюю губу, его глаза блуждают по моему телу, вызывая во мне прилив желания. Почему это так возбуждает?

Этот мужчина смотрит на меня так, будто я его следующая еда.

― Я хочу запечатлеть тебя в своей памяти, Снежинка. Каждый твой сантиметр. ― Его медленный взгляд останавливается между моих бедер, и его руки скользят вверх, раздвигая их, так что он получает полный обзор моей киски.

Я уже знаю, что я мокрая и пульсирующая, просто потому, как его взгляд заставляет меня испытывать возбуждение.

Потянувшись за шею, он быстро стягивает с себя рубашку и отбрасывает ее в сторону.

У меня перехватывает дыхание при виде его широкой груди, точеного пресса, аппетитных выемок его пояса Адониса. Он выглядит так, будто сошел со страниц журнала, а не стройки.

Я провожу глазами по каждой четкой линии его мускулов и останавливаюсь на полоске волос ниже пояса.

― Так, кто на кого смотрит? ― Он ухмыляется, расстегивает ремень и одной рукой расстегивает джинсы. Одним мощным рывком он освобождает ремень.

Дорогой Бог.

― Интересно, как бы ты выглядела с моим ремнем на запястьях? Стоишь на коленях, как хорошая девочка, и принимаешь мой член. Ммм… ― Его глаза обшаривают комнату, и его бровь выгибается дугой, когда он останавливается на маленькой рождественской елочке в углу.

Встав с кровати, он подходит к елке, срывает с ветвей широкую красную атласную ленту и поворачивается ко мне. ― Может, поиграем, Снежинка?

Мое сердце бешено колотится, когда я представляю, как он… связывает меня, и моя киска пульсирует в ответ на картину, которую я себе представила. Визуальная реакция, которую я не могу контролировать, даже если бы хотела.

Боже, какая же я шлюха с этим мужчиной.

Он может играть со мной как угодно, и я бы, скорее всего, согласилась.

Когда я киваю, он возвращается к кровати с лентой в руках, его брюки расстегнуты, выпуклость члена проглядывает из-под трусов.

― На колени, ― приказывает он, низким и грубым голосом.