Я уже собралась было вылезать из уютного кресла, как вдруг до меня дошло:
— Борис! Ты ведь, когда утром пришел ко мне, уже все знал, да?
— Не все.
— Откуда?!
— От верблюда.
— Боря!!! — сказала я угрожающе.
— Что — «Боря»? Я уж скоро тридцать лет, как Боря… А, ладно, черт с ней, с профессиональной этикой! Ты же знаешь, у меня диктофон есть, пишу беседы с клиентами, свой комментарий и тому подобное. Сейчас дам тебе один разговор послушать, забыл диктофон выключить и случайно записал.
Борис положил диктофон на стол и включил воспроизведение. Я услышала его четкий голос: «…беседы с этим чудом можно сделать вывод — самооценка крайне занижена, спасибо родителям. Тревожность…». Вдалеке задребезжал дверной звонок. «Чтоб вас всех перевернуло и шлепнуло» — пробормотал Борис. Послышался звук отодвигаемого стула, удаляющиеся шаги и где-то на грани слышимости удивленное: «Олег? Проходи».
Я прилипла ухом к диктофону. Голос Олега, звенящий от напряжения, и спокойный, уверенный голос Бориса.
«— Ольга у тебя?
— Нет, как видишь.
— Блин, где же она?!
— Алене звонил?
— Нет, вот кретин!
— Стой! Я сам позвоню, а то напугаешь ее до смерти… Алена?… Здравствуй, это Борис, сосед твоей подруги Ольги. Помнишь такого?… Да-да, именно так. Скажи, Ольга у тебя?… Если до конца дня заедет, будь добра, передай, чтобы позвонила, у меня тут с компьютером проблемка… Спасибо. До встречи. Нет ее там, Олег.
— Твою мать!!!
— Что случилось, поругались?
— Хуже!
— Ударил ее?
— Ты гонишь?! Нет!
— Что тогда?
— Борька, я такое натворил!..
— Сядь, пожалуйста… Так, хорошо. И вот это выпей.
— Зачем?
— Надо. Ты ведь на мотоцикле?
— Да.
— Никому не нужно, чтобы ты в таком состоянии влепился в какой-нибудь панелевоз. Пей, не спорь.
— Лучше бы влепился…
— Судя по твоему виду, ты действительно натворил нечто экстраординарное. Не хочешь рассказать, что именно?
— Нет!
— Как тебе угодно. В таком случае советую прекратить бессмысленные поиски Ольги… Тихо! Я знаю ее в десять раз дольше, чем ты, и в сто раз лучше. Под поезд Ольга при любых обстоятельствах бросаться не станет, а вот наговорить сгоряча такого, о чем сама очень долго будет жалеть, может. Дай ей немного остыть. Поезжай домой, прими грамм сто пятьдесят высокоградусного, сам успокойся, а завтра позвони сначала мне. Договорились?
— А ты точно знаешь, что Ольга?..
— Уверен. Ну, иди.
— Ладно. Спасибо.
— Не за что. И… Олег!
— Да?
— Понадобится помощь — обращайся.
— Не надо. Сам буду расхлебывать».
Борис выключил диктофон.
— Как видишь, твой мотоциклист искренне раскаивается, так что не торопись решать.
Я молча кивнула. Ох, Олежка, как нам было хорошо и как теперь все плохо… Что же ты наделал, дурачок мой любимый…
Мы с Аленой сидели у меня и усугубляли депрессию алкоголем, придя после долгого обсуждения к оригинальному выводу, что все мужчины — сволочи и непонятно, за что мы, дуры, их любим.
— Ну и что ты теперь собираешься делать? — спросила Алена. — Пошлешь его ко всем чертям?
— Надо бы, но… Не знаю, Аленка, ничего я сейчас не знаю. А вообще, я, кажется, начинаю верить в божественную справедливость.
— Ты о чем?
— О Ворошильском. Посмотри, ведь со мной получилось в точности то, что мы ему устроили. Мистика какая-то.
— Не сходи с ума.
— Стараюсь, но плохо получается. А Ворошильский так с тех пор и не появлялся?
Алена порылась в сумочке и сунула мне под нос визитную карточку:
— Вот, нашла вчера в почтовом ящике. Смотри на обороте.