И вот сегодня я увидела другого Олега, не трогательного мальчика, а мужчину решительного, надежного и… жестокого. Увидела и, пропади оно все пропадом, влюбилась еще сильнее.
Подъезжая к дому, Олег, как обычно молчавший всю дорогу, сказал не оборачиваясь:
— Девчонки, только без лишнего трепа. Ничего не было.
Народ, скучно сидевший у накрытого стола, с нашим возвращением слегка оживился. Олег врубил магнитофон, и Виолетта весьма грациозно задвигалась в танце посреди двора.
— Роскошная девица, но, по-моему, тупая как валенок, — поделилась впечатлениями Алена.
— У Вовика всегда такие, — отозвалась Света. — Я удивляюсь, где он их находит.
— Да ладно вам, — с укором сказала я. — Посмотрите на нее, если краску смыть — совсем девчонка. Естественно, хочется повыпендриваться.
— Эй, люди! — послышалось от калитки. — Вы меня еще ждете или уже похоронили?
— Сашка! — расцвела Света и бросилась к нему. Тот подхватил ее на руки и закружил. Света счастливо завизжала.
Саня, несомненно, рожден быть душой компании. Только с его появлением все встряхнулись, и покатилось веселье, которым Саня управлял как опытный дирижер: произносил тосты, сыпал анекдотами и комплиментами, менял кассеты, танцевал сам и увлекал других. Было здорово и даже Виолетта, ухитрявшаяся все время ляпнуть что-нибудь невпопад, казалась переносимой.
Как всегда в наших южных краях, темнота упала внезапно и быстро. Олег принес зажженную керосиновую лампу, около которой сразу закружились ночные мотыльки. Все уже подустали и лениво болтали, сидя вокруг стола. Во время одной из пауз в разговоре магнитофон щелчком оповестил, что кассета закончилась. С минуту стояла полная тишина, только стрекотал кто-то в огороде. Я прислонилась к Олегу, чувствуя приятную тяжесть руки, обнимавшей меня за плечи.
— Тихий ангел пролетел, — сказала Алена.
— Юрка, чего сидишь, поставь музон повеселее, — потребовала Виолетта.
— Подожди, — остановил Юрика Олег. — Я сейчас.
Он зашел в дом и вернулся с гитарой.
— Спой, Вовчик.
— Не хочется, — покачал тот головой.
— Ну, будь другом, спой, — настойчиво попросил Олег.
Вовик взял гитару, пробежал пальцами по струнам, чуть подкрутил колки, снова тронул струны и негромко запел:
То не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось…
Я очень люблю эту печальную старую песню. Есть в ней что-то такое, от чего у меня странно щемит сердце. Или это генетическая память от казачьих предков по маминой линии? Незаметно для себя я стала подпевать и ничуть не удивилась, услышав, как присоединяются остальные. Сидя в очерченном мерцающим светом круге, мы пели для себя, для души, и нам было тепло.
Виолетта, единственная из нас молчавшая, грубо нарушила настроение.
— Нашел чего петь — русские народные, — презрительно пробурчала она.
— Ну, извини. Репертуар Меладзе не исполняю, — отрезал Вовик.
— А что-нибудь свое давай? — просительно сказал Юрик. — Про зимнюю ночь, а? Или про острова.
— Нет, ребята, не сегодня, — решительно отказался Вовик и положил гитару.
— Володя, ты стихи пишешь? — спросила я.
Он сделал небрежный жест рукой:
— Так, рифмую понемногу.
— А может, все-таки споешь? — робко попросила я. — Честно говоря, хочется послушать.
Вовик слегка улыбнулся.
— Хорошо, уговорила. Исключительно для тебя. Только не ругайся, что песенка грустная, сама напросилась.
Что случилось со мной,
Стал я сам не свой,
А рядом с тобой —
лучший друг мой.
Он почти мне как брат,
