Мы с Олегом приводили гостей до калитки. Саня задержался, пропуская остальных, и тихо спросил:
— Рука в порядке?
— Светка трепанула? — недовольно сказалОлег. — Ведь просил же… Не бери в голову, Сань, все нормалёк.
Саня неожиданно коротко и крепко обнял Олега.
— Ну, будь.
— Угу, и ты.
— А что у тебя с рукой? — поинтересовалась я, когда Олег закрыл калитку.
— Так, ерунда, — неохотно ответил он. — Повредил зимой в одной разборочке.
— Я смотрю, ты любитель подраться, — хмыкнула я, возвращаясь к столу, где все еще горела керосиновая лампа. Олег подсел рядом на скамейку и спросил:
— Ты считаешь, что я слишком жестко обошелся с этими сопляками?
— Почему? — искренне удивилась я.
— Ну, ты человек добросердечный…
Я пожала плечами:
— Детки сами напросились, а я не сторонник непротивления злу насилием. Другое дело, что насилием не сделаешь человека лучше. Встретят в следующий раз не такого подготовленного, как ты, и сорвут зло на нем, только и всего.
— А может, в следующий раз они сначала подумают, стоит ли цепляться. На лбу ведь не написано, у кого какая подготовка.
— Тоже верно, — задумчиво кивнула я.
Одной из немногих тем разговора, на которые было наложено жесткое табу, была служба Олега в армии. На завуалированные намеки он не велся, а на прямой вопрос: «Где служил?» коротко ответил классической фразой из культового фильма: «При штабе, писарем», что в переводе явно означало «Не твое дело». Я решила не лезть в душу человеку немытыми руками. Если сам захочет, когда-нибудь расскажет.
Я взъерошила Олегу волосы и поцеловала в кончик носа. Он обнял меня и твердо сказал:
— Сегодня я тебя никуда не отпущу.
— А я сегодня никуда и не собираюсь, — ответила я.
Будильник Олега верещал еще противнее, чем мой. Было воскресенье, но я знала, что отчим попросил Олега отвезти с утра товар на одну из своих рыночных точек.
Олег продолжал сладко спать. На фоне белой простыни его нагое тело казалось особенно смуглым. Бронзовый донателловский Давид. Каким он был ночью — нетерпеливым, властным, почти грубым, и я повиновалась ему, сначала не очень понимая, нравится мне это или нет, потом — забыв обо всем кроме бездумного животного наслаждения. Впервые в жизни я почти теряла сознание в объятиях мужчины, и разноцветные искры кружились перед глазами. А когда чуть выровнялось дыхание и вернулась способность соображать, я испугалась. Испугалась самой себя и той силы, что неодолимо тянет меня к Олегу. «Ты попалась», — сказала Алена. Нет, не хочу. Как спокойно было мне с компьютером и котом, пока не появился Олег. Олеженька… Солнышко мое…
Однако надо было вставать. Потормошив Олега и услышав обычное «Иду, иду…», я пошла готовить завтрак и тут вспомнила о кое-чем важном, что не сделала вчера вечером.
— Тебе нехорошо? Заболела? — обеспокоился Олег, войдя на кухню и увидев, как я запиваю водой таблетку.
— Нет, все нормально, — ответила я, но он продолжал смотреть так вопросительно-тревожно, что пришлось объяснить: — Это контрацептивное.
— Так ты предохраняешься… Жалко, — разочаровано протянул Олег.
— Естественно, предохраняюсь, — удивленно подняла я бровь. — А что такое? Я думала, мужчины обычно только рады подобной женской предусмотрительности.
— Ну, я бы не возражал, если бы ты залетела, — серьезно сказал Олег. — Тогда бы ты точно вышла за меня замуж.
Я открыла рот. Закрыла. Собралась с мыслями.
— Олег, не будем пока об этом говорить.
— А почему нет? Переезжай ко мне и все дела.
Я засмеялась немного принужденно:
— Ты думаешь, мы уживемся вместе?
— Конечно. Я же тебя люблю.
— Но мы постоянно спорим.
— Ну и что? Ты умная, с тобой интересно.
— Спасибо.
— Я серьезно. Ты умная… и добрая… и красивая…
Каждое новое определение сопровождалось поцелуем. Я чувствовала, что таю, как мороженое на солнышке, но все же собрала остатки здравого смысла.
— Давай поговорим об этом в другой раз, когда тебе не надо будет спешить на работу.
