— Что⁈
— Вернее в маджонг. Знаешь, что такое маджонг? Проиграть, когда в руке Четыре Малых Ветра! С ума сойти… а ты знаешь, что в столице Чайна-таун есть? Ну вот… думала выиграть и сумму удвоить… чуть без штанов не осталась. Вандабан! Чертова Хозяйка Чайна-тауна! — фыркает она: — старая ведьма!
— От тебя такое слышать удивительно, — признаюсь я: — ты же у нас самая сверхъестественная и самая… возрастная…
— Это ты меня сейчас старой ведьмой вежливо назвал? — прищуривается она: — давай. Оскорбляй эту малую лисицу, конечно, всяк сироту обидеть норовит. Издевайся. Тебе это будет стоить на тысячу рублей дороже. Так и запишу в прайс — оскорбление и издевательства, плюс тысячу рублей.
— Нету у меня сейчас денег, глупая ты лиса! Откуда я тебе возьму? Ну давай схожу с тобой на охоту, хотя на меня в Департаменте уже косятся.
— И ничего. Должен будешь, — протягивает руку она: — давай, жми руку, это у нас устный контракт будет. Я тебе — сведения про этих девок из монастыря, а ты мне будешь десять тысяч шестьсот двадцать четыре рубля должен.
— А почему уже десять?
— Я ж говорю — штраф. За то, что меня старой ведьмой назвал. А мне даже трехсот лет нет, я еще молода и привлекательна. Вот Хозяйка Чайна-тауна — старая ведьма!
— Ну… и ладно. Обойдусь без твоей информации. Вроде все нормально в монастыре Святой Елены, ничего такого. Девушки молятся да обеты принимают, — говорю я, делая вид что мне все равно. На самом деле — нет, конечно. Нам показали витрину и не более. Как именно валькирии становятся валькириями и перестают быть людьми — не показали. Может там обряд кровавого жертвоприношения? Ну или это не валькирии, а оборотни, которые как кицунэ — чужую кожу носят? В любом случае после визита в монастырь ничего не стало ясным, а наоборот, запуталось. Для расстроенной Мещерской этого может и достаточно, но не для меня.
Вопросов много — как именно это происходит? И… если валькирии обучаются как и все живые организмы, как люди — значит ли это что мы можем воспитать не только Сестер и Матерей, но и, скажем Эффективных Убийц? Это ж готовая армия киборгов… клонов. Големов. Да, выглядят красиво, но и только. И такой вот вид — дополнительное оружие, они вызывают доверие просто внешним видом. Хм.
— Что? Не хочешь? Ну как знаешь, — она в свою очередь делает вид что ей все равно: — вот только… ты так и не узнаешь как эти девицы получаются. А я видела. Под монастырем катакомбы есть… такие темные и воздух там спертый. Для человека. А некоторые виды грибов в таких вот условиях себя прекрасно чувствуют…
— Грибов?
— В самом деле, чего это я? — качает головой она: — тебе ж не нужны эти сведения. Завтра твоя ненаглядная кузина приедет, опять с ней будете по приемам званым да по гостиным… зачем тебе такое знать? Как говорит Астория Новослободская — многие знания — путь к страданиям. А Конфуций говорил, что…
— Так. Все. Ладно, по рукам, кровопийца. По рукам. Достану я тебе деньги, только не сразу… и прекращай в карты играть! Или в маджонг, что там у тебя!
— Да я и не буду больше, салона нету уже. — отвечает она и прикуривает свою длинную трубку: — сгорел. Так вот, слушай… посмотрела я в кельях, которые запечатаны, нету там никого. Пусто. Но вот в катакомбах…
«Столичные новости»
Третьяго дня въ Чайна-тауне сгорѣлъ частный салонъ, принадлежащій нѣкой мадамъ Ч., извѣстной какъ «Хозяйка». По слухамъ въ салонѣ мадамъ Ч. играли въ азартные игры на деньги. По всей видимости нѣкій посѣтитель салона остался недоволенъ проигрышемъ и совершилъ поджогъ. Повѣренный въ дѣлахъ мадамъ Ч., извѣстный адвокатъ Успенскій Н. д. попросилъ нѣкую мадмуазель А. вернуться и разрѣшить споръ. Онъ увѣряетъ что мадамъ Ч. готова вернуть деньги, проигранные у нее въ заведеніи.
Глава 4
— Поднимем кубки, господа! И дамы, разумеется! За моего робкого и стеснительного друга, который стал героем народных преданий! И я говорю не про то, что он храбро сражался против Чжурского Экспедиционного, и не о том, что Прорыв закрывал грудь, живота не щадя. Все это делали… — взмахивает бокалом шампанского в воздухе Леон фон Келлер, уже изрядно принявший на грудь: — и даже не о том, что он у нас как охотник за головами уже дважды исполнил Высочайший Указ. Нет! Ик!
— Ты как? Голова кружится? — сочувственно спрашиваю я, придерживая пошатнувшегося товарища за локоть: — может тебе хватит уже, а?
— Я только начал! — тычет в меня пальцем мой друг, пытаясь сфокусировать взгляд: — И… а где конвойные мои?
— В прихожей спят. — пожимает плечами Акай: — они с самого начала пьяные были, с холода сомлели быстро. А почему у тебя конвойные? Ты преступник? За твою голову уже есть награда?
— Пока нет, — признается Леоне и начинает грустить, опустив голову на выставленный кулак: — пока нет… зато у меня завтра офицерский суд чести и две дуэли!
— За что у тебя суд чести и две дуэли? — спрашиваю я, разглядывая веселого гусара. Он явно пьет не первый день, глаза красные не то от недосыпа, не то с похмелья, его усы, обычно стоящие торчком и немного завитые на концах — висят двумя унылыми сосульками. В общем и целом, веселый гусар и добрый друг Леоне фон Келлер выглядит как обломок кораблекрушения, который выбросило на берег случайной волной.
Он заявился в дом моей кузины как снег на голову — раз и тут. Вместе с конвойными офицерами, двумя слегка подвыпившими молодыми корнетами, которым было жутко неудобно, но в то же время очень хотелось и на Ледяную Княжну поглазеть и на «того самого многоженца Уварова». Как так получилось, что они сомлели прямо на диванах в прихожей — полагаю, что лисица виновата, она людей в состоянии терпеть в крайне ограниченных дозировках, а уж трое пьяных гусар из лейб-гвардии дома — это явный перебор. Ну или сами корнеты сонную дозу шампанского словили, ведь хвостатая нипочем не признается. Кстати, уходить она тоже отказалась, сидит в кресле, забравшись туда с ногами и с интересом на фон Келлера поглядывает. Я же все еще нахожусь в этапе переваривания информации, которую мне лисица выдала…
— Вот смотри, Уваров, твои валькирии не могут быть магическими конструктами, сиречь големами. Голем что такое? Некий физический каркас, на который маг накладывает заклинание и напитывает магической энергией. Мастера умели делать контур подпитки, например для охранных големов, те могут столетиями стоять в ожидании нарушителя. Однако постоянно функционировать… — она качает головой: — как бы тебе объяснить всю сложность управления големами… знаешь, что такое «свиток пяти добродетелей и семи пороков»?
— Какой-то учебник для ханьских школьников? — пытаюсь угадать я по названию.
— Нет. Это то, что вкладывается внутрь каждого голема, с тем, чтобы тот исполнял свою функцию. Представь, что ты имеешь дело с абсолютным идиотом, но очень исполнительным. Скажешь лоб расшибить — расшибет. Но не дай бог использовать игру слов или неясные понятия — он воспримет все буквально.
— Ага, это как тот капитан, который с утра воскликнул «Какая погодка, якорь мне в задницу!» — и очень сильно об этом пожалел?
— Этого анекдота я не знаю. Нет, рассказывать не надо, я уже по контексту догадалась. Ну, да, что-то вроде этого. Пошутишь при своем големе — а тот исполнит. Как правило коряво. Размеры свитков пяти добродетелей и семи пороков — все время увеличиваются, усложняются. Это как прописать правила для жизни — на все случаи не пропишешь. Гибкости ума у големов не наблюдается, действовать самостоятельно они не в состоянии, инстинкта самосохранения у них нет. Сложно с ними… и не похожи они на людей. Голема чтобы сделать хоть чуть на человека похожим — надо его все время поддерживать и вносить изменения в свиток… вот как этот идиот, что на вас с Мещерской напал, там у него прямо история Любви и Дружбы, совсем как у Астории Новослободской! — она прижимает ладошки к щекам: — так романтично! Герой не в силах пережить смерть возлюбленной и друга и воссоздает их из их же тел!
— Из их же тел⁈ — удивляюсь я, вспоминая Сонечку с перекрестка с ее Земляными Челюстями и отсутствующим взглядом.
— Ну… как физическая основа. Формальдегидом стабилизировать процесс разложения и все такое. Я вот травами обычно… но запах все равно остается. А от таких вот големов медициной пахнет, в Европе тех, кто так делает — некромантами называют, а они не мертвых поднимают, а просто на основе тела голема создают, вот и все. Что до валькирий, то в основе их физического тела — симулякр тела, выраженный в символах, я такое видела пару раз. Но это что-то живое и растущее, что-то похожее на растение, в которое паразит подсадили. О! А ты знаешь, что есть такой грибок, который попав в организм насекомого — начинает его контролировать? Вот и тут что-то похожее… я не думаю, что им в голову вкладывают свиток, они способны учиться и развиваться, это отличает их от големов. Да, они не люди, но и не големы. И… — в этот момент и раздался звонок в дверь, предвещающий визит Леоне фон Келлера и его конвойных.
— Не перебивайте меня! — поднимает свой бокал мой друг Леоне: — я хочу выпить! За своего друга, Володю Уварова, который гад! Сволочь и везунчик! Вот как у тебя это удается, а?
— Что именно? — рассеяно спрашиваю я у него, все еще вспоминая все, что успела мне сказать кицунэ. Валькирии не люди, но и не големы. В катакомбах монастыря их выращивают… но как? Кельи послушниц после того, как они начинают процесс преображения — пустуют. Куда исчезают тела тех, кто является основой для будущей валькирии… и самый главный вопрос — а с чего я вообще взял, что валькирий делают из этих людей? Просто так говорят и все, верно? А теперь задумаемся — если у меня есть возможность либо делать совершенных искусственных воинов, либо призывать их откуда-то извне — то такая вот деятельность сразу же подозрительной будет, и таким вот киборгам-магам никто доверять не будет. Но! Сделать им внешность кукольных девушек с золотыми волосами и синими глазами, красивых, молодых и привлекательных, вшить в поведение немного детской и девчоночьей непосредственности и энергии, а самое главное — сказать, что вот это и есть ваши матери, сестры и дочери… только не помнят ни черта… и если я прав, то схема беспроигрышная и чудовищная получается. Орден Святой Елены попросту убивает всех этих женщин и взамен — призывает или создает примерно такое же число валькирий. Как именно убивает — неважно, в катакомбах штабелями складывает, костями мозаику выкладывает или же через мясорубку пропускает. Важно то, что все верят в то, что «для того, чтобы в одном месте присовокупилось, в другом — убыть должно». А значит все верят, что валькирии — все же люди. Пусть и не помнят ничего, но люди. Или хотя бы — из людей сделаны. А что если нет? Может это такой вот план — валькириями планету захватить и на самом деле они — демоны? Нет, что-то совсем разыгралось воображение. И все же, почему некоторые люди к ним так относятся? В обществе вообще отношение к ним не очень, присутствует отторжение, как будто неприлично с ними вместе появляться…
— Ну так все просто, — говорит фон Келлер и я понимаю, что высказал свои мысли вслух: — ты же в монастыре у них был? Был. Видел из какого… ик! материала их делают? А ты знаешь куда дорога девушке, которую обесчестили и бросили, али которая в публичном доме работала всю жизнь да в тираж вышла? Или вон, ежели поймали аферистку и к каторге приговорили — тоже туда. Вот вчера была Танька из подворотни, что за алтын всем давала прелести свои пробовать, а нынче — гляди-ка, валькирия. Вот общество и не приемлет их, потому как предрассудки. Лично я считаю глупости все это, но обществу разве что докажешь? Обществе ежели решило, что, так хоть кол на голове чеши. Вот решило оно, что я неприлично с барышней Вероникой Зиминой обошелся, а я — ни-ни! Поверишь, Володя? Ни-ни! И результат — суд офицерской чести и две дуэли на завтра! И не было бы обидно, кабы я успел прелестями юной Вероники насладится, да она бы мне взаимностью ответила! Так нет! Je n’ai pas de chance en amour, mon ami! (не везет мне в любви, мой друг! (фр))
— Так вот оно что произошло, — говорю я: — ты к барышне Зиминой подкатить решил! Ну и как? Поздравить вас? Дуэль то почему — отказываешься жениться как честный человек?
— Сволочь ты Уваров, — мрачно говорит фон Келлер: — почему у некоторых все и сразу, а у некоторых ничего и офицерский суд чести. Все тебе, и полковник Мещерская тебе, а Мария Сергеевна такой фигурой обладает, что когда перед строем расхаживает — гусары головы себе сворачивают и слюной исходят. И близняшки из Ся, да такие милые и одинаковые! Мастерицы древнего искусства сунь-вынь! Так тебе и этого мало, одноглазую цыпочку из СИБ тоже в свои сети завлек, даже не хочу знать — как! Она же из Имперской Безопасности! У них же психологическая подготовка!
— Ээ… — рассказывать фон Келлеру что у Ирины Васильевны на тот момент был выбор всего из двух опций — стать моей женой или остаться в безвестном овраге прикопанной — я не решился. Дружба дружбой, но какие-то моменты должны остаться тихой семейной тайной. Особенно, если за разглашение таких милых семейных тайн можно и на каторгу уехать, амнистия то только для Валюши выбита. На остальное СИБ глаза закрывает — пока я тут воду баламучу вокруг Ордена и им на руку играю. Хотите бардака и неопределенности — просто добавьте Уварова. Неважно куда.
— И… барышня, как вас, я запамятовал… — обращается он к кицунэ, которая сидит в кресле по-турецки, скрестив под собой босые ноги и вообще, как для столичной гостиной, так одета весьма скандально — только в короткий шелковый халат. Она сидит и явно наслаждается ситуацией, в долги ей я уже попал, а рассказать все до конца она не успела и сейчас в ее глазах пляшут озорные искорки. У нее вообще три режима есть — первый, когда он нелюдима и книжки свои читает с журналами, опиум с крепким табаком курит и созерцанию предаваться изволит. Второй — когда в агрессию впадает и колкой становится, ворчит и рычит на окружающих… тогда она становится опасной. И третий — когда из нее эта вот веселая энергия беспредела наружу рвется. Вроде бы в таком вот состоянии она не агрессивна, но на мой взгляд — даже опаснее, чем когда ворчит и рычит. В таком состоянии она непредсказуемой становится и может таких дел навертеть только потому, что «веселуха же» и «живем только девять раз!».
— Акай. Меня зовут Акай. — представляется она: — и я наложница Господина. Его скромная рабыня, исполняющая все его похотливые желания и развратные фантазии. — она потягивается и халатик чуть распахивается спереди.
