- Бусы? – догадалась Дарья.
Тамнаргун слабо усмехнулся и облизнул пересохшие губы.
- Да, надень мои бусики. Это оберег. Он оградит тебя, но ненадолго, поэтому торопись. Старайся смотреть только под ноги, ни с кем не вступай в разговоры, никого не… слушай. Трудно будет только в самом начале, потом… легче. Если начнешь теряться, просто припади к земле и дождись, пока она остановится… Когда увидишь горы, считай, что пришла. Источник там только один, не перепутаешь. Тебе необходимо набрать совсем немного. Представь себе пузырек «Визина». Этого будет достаточно. Обратно возвращайся как можно быстрее. Сам я там не был, но деды рассказывали, что пока идешь вперед, время отсутствует, но, когда возвращаешься назад, оно сжимается в несколько раз относительно верхнего времени.
- Что… Что-нибудь еще? – Дарья поднялась, жадно всматривалась в лицо мальчика. Она не боялась идти. Она только боялась, что ее поход будет бессмысленным, если он умрет, пока она бродит в «запределье».
- Я…, - Тамнаргун улыбнулся, - Я всего лишь Потомок Первого Медведя, а не… победитель «Битвы экстрасенсов»
На губах его внезапно выступила кровавая пена. Дарья тут же сняла с него костяное ожерелье, потом пошарила вокруг себя взглядом в поисках какой-нибудь емкости и радостно выдохнула, увидев рядом с мешком подгнившей капусты пустую пластиковую бутылку из-под сока. Схватив ее, она стремглав кинулась к озерцу, на мгновенье замешкалась, а потом зажмурилась и «бомбочкой» прыгнула в лениво колышущуюся, обманчиво ровную поверхность.
Она предполагала, что это будет сродни нырку под воду, но ошиблась. Зерцало не поглотило ее мгновенно, не расплескалось вокруг фонтаном зеркальных брызг. Оно растягивалось под ее весом подобно капле смолы, опускаясь все ниже и ниже. И она растягивалась вместе с ним. Вокруг был словно густой кисель, в котором она на какое-то время застыла, как муха в янтаре, не имея возможности не только двигаться, но даже мыслить. Единственное, что она знала про себя – это что она есть. Да и это не было мыслью в полном смысле этого слова. Скорее ощущением, одной бесконечно тянущейся, зудящей нотой бытия.
А потом «капля» шлепнулась о землю. Последовали несколько секунд агонии, когда все, чем она была раньше, одним хлестким ударом вернулось в нее обратно. От боли она выгнулась мостиком и завизжала, а потом рухнула, мелко подрагивая и обливаясь вонючим, холодным потом. Над ней, так близко, что даже не верилось, поблескивала изнанка Зерцала. Слава богу, лиц детей на ней не проступало…
Она поднялась, протянула трясущуюся руку и коснулась кончиками пальцев ее тугой и гибкой, как резина, поверхности, а потом огляделась.
Насколько хватало глаз, вдаль уходил сумрачный коридор со скамьями по обе стороны узкого прохода, словно в вагоне электрички. Тут и там над спинками виднелись темные головы, слышалось неразборчивое, многоголосое бормотание. Единственным неверным источником света была точка вдалеке. Но тусклая, серая, отнюдь не вызывающая ассоциаций с пресловутым «светом в конце тоннеля». Дарья оглянулась назад, увидела ту же картину, словно отражение в зеркале, и запаниковала. Куда идти – вперед или назад?! Шаманы ничего об этом не говорили! Или…?
Она закрыла глаза, стараясь собраться с мыслями. Тамнаргун сказал смотреть под ноги, а не озираться по сторонам.
«Хорошо, сначала я увидела левый рукав «вагона», туда и пойду. И буду смотреть под ноги», - решила она и сделала несколько шагов, но тут же вернулась назад. Что, если она перепутала? Коридоры выглядели совершенно одинаково, а она в панике несколько раз обернулась вокруг себя, - «Что, если право – это теперь лево? Боже, я уже схожу с ума, а ведь не сделала ни единого шага!»
Она стояла, покачиваясь, в переходе и чувствовала, что ей становится трудно дышать, стены, теряющиеся во мраке, казалось, дернулись и поползли на нее с двух сторон. Она сделала шаг, второй… Все равно, куда – главное двигаться. Сознание немного проя́снело, и тут ей пришло в голову, что, может, и нет разницы – вперед или назад, раз они отражение друг друга? Это ее приободрило, и она двинулась быстрее, украдкой поглядывая на проплывающие мимо головы сидящих. Мужчины и женщины, старики и дети. Неужели все безумны? Неожиданно прямо перед ней поднялся мужчина, вышел в проход и двинулся на несколько шагов впереди. Она замерла, давая ему отойти подальше, и вдруг почувствовала холодные пальцы, сжавшие ее запястье.
- А… это ты… Рыжая Романова…
Дарья взвизгнула и вырвала руку. Визг ее разнесся звонким эхом по тоннелю, тревожа «пассажиров». Бормотание и ропот усилились. Головы стали поворачиваться к ней. Желая спрятаться, Дарья уселась на свободное место через проход от «Госпожи Романовой» и, потирая руку, коснулась ее несмелым взглядом…
«Госпожа Романова» оказалась именно такой, как Дарья себе всегда и представляла. Миловидная женщина лет сорока, закутанная в шелковый халатик с райскими птицами. Мелкий барашек вытравленных пергидролью волос, на ногах – пошлые домашние туфли без задника с розовыми помпонами. Черты лица- мелкие, невыразительные, а губы глумливо и презрительно кривятся, то и дело обнажая желтоватые зубы.
- Что? Съела? – ухмыльнулась «Госпожа», по-своему истолковав испуганный Дарьин взгляд, - Думала, не выведу тебя на чистую воду?
Дарья молчала, помня предостережения Тамнаргуна.
- То-то и оно, - женщина победоносно подмигнула, - Ты сходи к своим и спроси, кто ты. А то каждый норовит примазаться. А я вас, Рюриковичей, сразу вижу. Даже с закрытыми глазами.
Словно в подтверждение своих слов, она закрыла глаза и отвернулась. Дарья набрала в грудь воздуха, но вовремя опомнилась. Что это она? Неужели хотела начать спор?!
Она поспешно поднялась и двинулась на мигающий свет, который своей широкой раскачивающейся спиной загораживал ушедший далеко вперед мужчина. Пробивающееся сквозь жуть любопытство требовало от Дарьи разглядывать встречающихся по бокам людей. Может, увидит и «Унылого гомосека» и «Пыр-дыра» и «А-жи-жу!»… Но она боролась с собой и глядела строго под ноги, на неразборчивое и хаотичное покрытие пола. Ромбики, квадраты, крашеная белым доска, вытертый, рыженький линолеум, плешивый ковролин, крапчатый псевдо-мрамор …
«Это же - мешанина из больничных полов!», - поняла она. Пестрота и рябь перед глазами утомляла, путала мысли, сводила… с ума, но она не решалась оторваться от нее, боясь воздействия более сильного - от неясных теней, проплывающих по бокам. Вальяжно развалившихся, сжавшихся в комочек, угрюмо склонивших головы, нервно подергивающихся, монотонно раскачивающихся… Время от времени кто-то неожиданно вставал, выбирался в проход и начинал шагать впереди. Один раз она почувствовала грубый толчок в спину и, потеряв равновесие, плюхнулась на скамью.
- Прочь с дороги, убогая! – прошипел некто, склонившись. Дарья, ни жива, ни мертва, в неверном свете смогла разглядеть лишь кудлатую бороду и косящие к носу глаза, - Не видишь, что ли? Гуси разбежались!
Он быстро пошел по проходу, но вскоре вернулся и снова навис над ней. Дарья сжалась, прикрывая голову, уверенная, что он непременно ее ударит. Но тот лишь повторил веско и внушительно: «Гуси, мать твою!» и строевым шагом снова двинулся прочь.
Дождавшись, когда его спина сольется с другими, покачивающимися далеко впереди, Дарья продолжила путь. Тоннель изначально показался ей бесконечным, но спустя несколько минут она уже оказалась у выхода.
Перед ней раскинулся зловещий ландшафт – каменистая пустошь под низким, темно-серым небом, с которого хлестал косой дождь. Чуть поодаль, справа, темнел лес, где каждое из деревьев имело несколько стволов и лишь одну крону, от чего тот выглядел застывшим стадом немыслимых, криволапых животных. Среди стволов что-то шевелилось, шныряло, бликовало самоварным золотом.
Дарья отвернулась – ей совершенно не хотелось знать, что это.
По пустыне бродили люди. Большинство – потеряно и праздно. Кто-то без конца размахивал руками, словно отгоняя рой ос; кто-то гусиным шагом отмерял по кругу одному ему ведомые расстояния, кто-то стыло и покинуто сидел на голых камнях, вперившись в одну точку; многие, сломя голову, бегали, поскальзываясь, падали и снова поднимались.
Дарьино внимание привлек один из таких бегунов. Сморщенный, голый старик шагал, высоко задирая одну ногу и низко припадая на другую, и без устали размахивал зажатой в желтой лапе опасной бритвой. Жиденькие, мокрые волосы облепили череп, козлиная, скатанная бородка топорщилась вперед, вызывая смутные ассоциации с Доном Кихотом, глаза сияли весельем и куражом. Если на пути кто-то попадался, он с радостным гиканьем начинал его кромсать. Если же путь был свободен – кромсал себя самого, выпуская из порезов слабые потеки жиденькой, бурой крови.
Со стороны леса послышался нарастающий шум, и Дарья испуганно отступила назад, в тень. Через несколько секунд мимо протащилась дикая колесница. Ее тянули около сотни чудовищно искалеченных собак и кошек. Запряженные шейными удавками, они отчаянно перебирали передними лапами, ибо задние или отсутствовали, или не работали. Из распоротых животов свисали окровавленные, облепленные грязью внутренности, смешиваясь в единый тошнотворный клубок с соседскими. Животные путались в них, сбивались с ритма, опадали на камни, огрызаясь друг на друга и пытаясь укусить, но их тут же ударом длинного хлыста подбадривал «возница», восседающий в золоченой карете.
Дарья с ужасом разглядывала его. Жирный до такой степени, что едва умещался в повозке. Крошечная голова выглядывала неприметным бугорком из студенисто трясущихся плеч, словно прыщ. И если бы не дурацкая карнавальная маска «летучая мышь», была бы совершенно незаметна среди горы розовой плоти. Когда упряжка, оглашая округу истеричным лаем, визгом, воплями и хрипом, поползла мимо, Дарья с изумлением поняла, что видела такую карету ранее.
«Боже… Это ведь карета… Золушки», - осенило ее, - «Из старого Диснеевского мультфильма! Это какой-то… бред…!»
Она закрыла глаза, дожидаясь, когда колесница проедет мимо, но успела ухватить еще одну гнусную подробность – «Золушкин» массивный круп, свисающий по бокам, был затянут в черный, блестящий латекс.
Когда чудовищные звуки стихли, Дарья открыла глаза и оглянулась. Бесконечный, сумрачный вагон электрички теперь казался таким теплым и уютным, домашним.
Она вдруг вспомнила и лихорадочно зашарила по карманам, доставая оберег. Поможет ли? Или он из той же оперы, что плацебо? Действует, если свято веришь. Верила ли она? Какая разница!
Она продела голову сквозь пахнущее чем-то сладким ожерелье и шагнула на простор. Позади высилась бесконечная каменная стена, подпирающая небо и теряющаяся среди низких, черных туч.
Дождь поливал вовсю. Каждое мгновение Дарья чувствовала его ледяные, острые капли, что барабанили по голове, плечам, заливали лицо. Она пожалела, что оставила в бункере и куртку, и свитер, но, проведя рукой по волосам, с удивлением поняла, что они совершенно сухие. Что это? То самое действие оберега или… просто иллюзия? Скорее, второе, ведь куда бы она ни попала, не может здесь быть ни неба, ни дождя, ничего…
Взяв курс на едва различимый на горизонте горный массив, она быстро зашагала вперед. Смотреть строго под ноги здесь давалось с трудом. Случайно столкнувшись с каким-то шатающимся субъектом, она получила увесистую оплеуху и кучу оскорблений, среди которых разобрала лишь «Fucking Ass» и «Shit». Приходилось смотреть по сторонам и маневрировать среди густого людского сборища, стараясь никого не задеть и не потревожить.
Горы медленно приближались. Тут и там из земли вырастали уродливые валуны, похожие на надгробные камни или остатки древних капищ. Но чем дальше, тем становилось свободнее, а сами люди - спокойнее, инертнее. Большинство стыло и безучастно сидело или лежало на голых камнях. Движения вокруг стало так мало, что Дарье показалось, что она пробирается среди мертвецов.
У подножия гор дождь прекратился и вскоре по долине замелькали рыжые всполохи. Солнце? – удивилась она, оглядываясь. И правда - справа в совершенно неправдоподобной близости от Земли колыхалось огромное, болезненно распухшее солнце цвета гноя с сукровицей. Занимая половину неба, оно выпускало похожие на рваные ленты лучи и возило ими, как половыми тряпками, по каменистой, мрачной местности.
