- Не темни.
Дарья глубоко вдохнула и медленно, тщательно подбирая слова, произнесла:
- Она сильно припозднилась и объяснила это тем, что потеряла сменку. И что баба Надя – гардеробщица – помогла ее найти. А я прекрасно помню, что, когда я училась, тоже была баба Надя и… в передрягу я попала, потому что тоже искала сменку.
- У нас нет никакой гардеробщицы, - удивился Олег, - Гардероб, как и 70 лет назад, на самообслуживании. Мы только поставили недавно дверь и магнитный замок, чтобы успокоить особо мнительных родителей и учеников.
- Но…, – Дарья беспомощно хлопала красными глазами, - Ведь… А как же баба Надя?
- Мне кажется, девочка просто выдумала эту историю, чтобы ты не ругала ее за опоздание. А сама, тем временем, гуляла с подружками…
- Но я-то свою бабу Надю точно не выдумала! А если вы будете намекать на обратное, то моя мама тоже ее помнит и…
- Тише, не заводись, - Олег задумался, рассеянно катая шариковую ручку по столу, и протянул, - Во дела-а…
Он ткнул кнопку на стоящем рядом телефоне и, когда через мгновение по громкой связи раздался голос, попросил: «Елена Анатольевна, будьте добры, принесите мне личное дело Скляровой Надежды Прокопьевны, работала в 80-ых годах, а может, и раньше. Точный период не помню».
Через несколько минут в кабинет постучали и передали Олегу Иннокентьевичу тоненькую картонную папочку.
Дарья во все глаза следила за тем, как директор пролистнул несколько вложенных в папку страничек, достал пожелтевшую личную карточку с отпечатанным на машинке текстом и протянул ей через стол. В уголке была приклеена фотография женщины средних лет со строгой прической, которая совершенно ни о чем Дарье не говорила. А Олег, ознакомившись с записями, произнес:
- Склярова Надежда Прокопьевна, 1920 года рождения. Она действительно работала здесь с 1975 по 1988 годы. Бывшая фронтовая медсестра. На войне была контужена и получила пожизненную инвалидность. Судя по документам, ни семьи, ни детей… Бог весть, каким ветром ее занесло в наш поселок, но здесь она нашла приют и работу. Жила здесь же, в школе. Выполняла кой-какую посильную работу – помогала в столовой, давала звонки, мыла полы…
- Да, да, - Дарья энергично закивала, - Это она, только, видимо, фото совсем старое… Вы ведь… тоже помните её?
- Помню, как не помнить. Одинокая, слабоумная и совершенно безобидная старушка, - Олег внимательно и, одновременно, смущенно поглядел на Дарью, - В чем суть, я не пойму. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что Надежда Прокопьевна восстала из могилы и похитила твою дочь?
- Из могилы…, - плечи у Дарьи опустились. Она и не подумала, что если бы баба Надя была жива, ей было бы уже к ста годам…
- Уволена по причине смерти в 1988 году.
- То есть практически сразу после того, как…
- К чему ты клонишь? – Олег закрыл папку и посмотрел на собеседницу.
- Я не знаю, - уныло призналась Дарья, - Но это так… похоже… Я помню ее комнатку по пути к гардеробу. И лестницу, ведущую ниже – в какой-то глубокий подвал. С железной решеткой… Я тогда потеряла сменку, пошла к бабе Наде за помощью, но не нашла ее ни на своем месте у звонка, ни в столовой, ни в ее комнате, а потом увидела свой мешок. Он лежал в самом низу, за той дверью! Всего-то стоило спуститься и протянуть руку между перекладинами….
Дарья сглотнула, пальцы ее судорожно переплелись под грудью.
- Я так и сделала, только мешок не достала, потому что кто-то его отдернул прочь… в темноту. Дверь же оказалась открытой, и я пошла…А дальше совсем темно… Что это за место было?
- Когда началась война, там сделали бомбоубежище, единственное на весь поселок, но очень просторное. Оно соединялось подземными коридорами с детским садом, расположенным напротив. Естественно, после войны засыпать его никто не стал, навесили только с двух сторон крепкие решетки, чтобы детишки случайно туда не забрели.
- А дальше?
- А дальше был Чибис, - Олег вздохнул, явно не желая погружаться в воспоминания,- Он работал в детском саду сторожем. И, конечно, имел доступ к ключам от бомбоубежища. Видимо, он решил, что это отличное место, чтобы расправляться с детишками. С одной стороны, школа; с другой – детсад. Ясно, что он каким-то образом смог сделать дубликат со школьных ключей. Спускался в переход из детского сада и через несколько минут был уже у школьной решетки. Таился, следил, высматривал, потом приманивал. Возможно пресловутой сменкой… Только не понятно, куда потом девал тела, ведь те переходы потом обшарили вдоль и поперек, и ничего не нашли. Кроме мальчика, которого он утащил прямо из детского сада и которого не успел спрятать. А после того, как его поймали, администрация приняла решение заложить эти двери, и где-то через год дело было сделано.
- А не могла ли Баба Надя …, - Дарья опустила глаза, - быть… его сообщницей? Может, она и отдала ему ключи, или, например, в условленное время сама отпирала решетку?..
- Нет. Не могла, - сдержанно ответил Олег Иннокентьевич, - Я бы скорее предположил, что Чибисов хитростью выманил у нее ключи или просто забрал их, пока она отвернулась. Уверен, это было не сложно, ведь старушка была не от мира сего. Но обвинять ее в сообщничестве… просто аморально и преступно.
- Да. Она была душкой. Каждое утро отпирала мне черный ход, кормила завтраком…, - Дарья вздохнула, - А я? Как было со мной?
- Я шел к Надежде Прокопьевне, чтобы взять ключи от спортзала и увидел, что дверь в убежище приоткрыта. Пошел посмотреть и вдруг услышал твой истошный визг. Побежал и в полутьме увидел, что ты стоишь посреди перехода, а впереди маячит какая-то безобразная фигура, вроде паука. Я даже сперва подумал, что это и есть огромный, человекообразный паук, но потом сообразил, что это мужчина, который держит на руках ребенка, поэтому и конечностей так много… Я отдернул тебя назад и оттащил в какой-то темный закуток, где мы затаились. А когда Чибис прошел мимо, мы припустили обратно – в школу. Я тут же вызвал милицию, и… в общем-то все. Его быстро поймали и скрутили. А потом увезли в Красноярск, судили и расстреляли.
Раздался оглушительный звонок, от которого Дарья подпрыгнула на стуле, а следом школа наполняться гулом, гомоном, хлопаньем дверей, смехом, шелестом шагов. Она глянула на часы и поднялась. Пора обратно в Ад.
- Держи меня в курсе, - попросил Олег Иннокентьевич и написал Дарье на листке из отрывного блокнота свои домашний и рабочий телефоны, - Если потребуется помощь – любая – не стесняйся, звони. Я, знаешь ли, не последний человек в поселке. Но, насколько знаю, местные и краевые власти делают все возможное…
Дарья смущенно свернула листочек, сунула в карман и двинулась к двери. В голове неожиданно запорхали какие-то посторонние, не имеющие с ней ничего общего, мысли. Может, и ему дать свой телефон? Вдруг позвонит… Как-то будет звучать его голос в трубке? Он наверняка женат, но она так далеко не заглядывает. Ей только бы немного тепла, мужского плеча, поддержки… пока она не найдет дочь - живой или мертвой - и не уедет отсюда…
И о чем она только думает?! Ужаснувшись, она даже не попрощалась и заторопилась прочь.
…
Начался новый день и новая беготня. Сначала Дарья прибежала домой, приняла запоздалый душ, выпила еще одну чашку противного растворимого кофе, переоделась и побежала в штаб поисковиков, чтобы узнать последние новости и прогнозы. Группа по-прежнему прочесывала периметр. Из-за небольшой оттепели сошел снег, что затрудняло поиски, но, с другой стороны, тепло добавляло шансов Машке. Она уже второклассница. Если сообразила соорудить себе шалаш или нашла небольшую пещерку, у нее были все шансы дождаться помощи. Помыкавшись, Дарья забежала в магазин и, купив кой-каких продуктов, припустила в больницу – мать тоже надо навестить.
Та – осунувшаяся и постаревшая – испуганно завозилась на своей койке, суматошно заглядывая дочери в глаза, но та покачала головой. Никаких новостей.
Разговор не клеился. Валентина Ивановна явно не понимала, почему дочь понуро и стыло сидит возле ее кровати, вместо того, чтобы… что-то делать. Дарья тоже не понимала, но продолжала сидеть, уткнувшись опухшим лицом в растопыренные ладони. Она не знала, что делать, а носиться, сломя голову, как последние дни, казалось ей бессмысленным.
- Пойди к эвэнкил, девочка, - послышался вдруг натужный голос. Дарья испуганно вскинулась и воззрилась на мамину соседку по палате – дебелую женщину, которая в момент ее прихода крепко спала.
- Что вы сказали?
- Мне помогли, - ответила женщина и с трудом перевернулась на бок, - Даже место указали, где искать.
- Я же вас просила оставить свои сказки при себе! – вскинулась мать и тут же выдала дочери, - А ты не слушай! Нам сейчас только колдунов не хватало!
- И… нашли? – Дарья затаила дыхание.
- Нашли, - ответила женщина.
- Еще «Битву экстрасенсов» пригласи – они тебе тоже найдут…
Дарья, не обращая внимания на мать, поднялась и переставила табурет поближе к женщине.
- Сынишка мой – Антошка – пропал пять лет назад, - женщина прикрыла глаза и отдышалась, - Тоже бегали всем поселком, искали. Толку ноль. И подсказали мне найти эвэнкил. Они, де, помогут.
- Эвэнкил? Вы об эвенках?
- О них. Но из глубокого уважения к этому народу… называю их так, как они сами себя именуют. Алтанай сразу нашел сына, и место указал, где искать. Антошку моего…медведь погрыз. Прикопал да и… видимо, забыл про схрон.
- Я вам очень сочувствую, - Дарья сглотнула. Вероятность найти дочь мертвой, казалась уже не самым худшим финалом. Страшнее было не найти ее вовсе и всю оставшуюся жизнь мучиться в скорби и неизвестности. Душа ее уже настолько была истощена, что она готова была к любому исходу, лишь бы он наступил поскорее, - А сколько лет было... Антошке?
- Девятнадцать. Из райцентра приехал на каникулы, на охоту собрался. Это потом уж шаман объяснил, что медведь много раз предупреждение оставлял – царапины на деревьях. Сказал, медведь таким образом человека на бой вызывает. Человек же, если не согласен биться, должен пониже его отметин свои сделать – ножом, тогда зверь отступится. Но откуда Антошке было знать…
- Ну-ну, - фыркнула Валентина Ивановна, - слушай, Дадуня, сказки народов мира, пока твоя дочь… Тебе надо немедленно пойти к соседке Людмиле. Мы с ней вместе список составляли местных маргиналов, да не всех успели обойти. Ты, конечно, амеба, но Люда пойдет вместе с тобой и поможет.
