- Из-за меня?! Да я ему жизнь спас, если бы не я, твоего красавчика бы тонким слоем по всем поверхностям размазали!
Да уж, какие бы испытания не выпали нашему театральному Казанове, а его самомнение остаётся незыблемым, словно самое прочное железное дерево. Я отвернулась, не желая продолжать глупый спор и ломая голову над тем, как мне связаться с Яром. Хорошо, если он сегодня вечером придёт ко мне, а если нет? А если его под конвоем из города выдворят и до самой Мантуи сопровождать будут, что тогда?! А если Ромео и его дружки Яра подкараулят в какой-нибудь тёмной подворотне и зарежут? А если он уже покинул город? Я застонала, сжимая голову, пытаясь силой унять разбушевавшуюся не на шутку тревогу и подстёгнутое ею воображение. К счастью для меня, а то бы точно истерить начала, в комнату заглянула кормилица. Огляделась по сторонам и шмыгнула внутрь, ещё и коридор осмотрела прежде, чем дверь закрыть, конспираторша! Что это с ней? Не иначе, задумала что-то.
- Синьора Джульетта, есть у меня известие о дорогом вашем сердцу синьоре.
Очень хочется надеяться, что она сейчас не о Ромео говорит.
- Ходила я… в город, на прогулку, - кормилица как-то странно хихикнула и оправила юбку, - а после, памятуя о вашем, голубка, сердечном интересе, зашла в церковь. Я подумала, что брат Лоренцо, добрейшая душа, наверняка не отказал несчастному изгнаннику в приюте.
Если кормилица не перестанет делать такие паузы между словами и так жеманничать, меня просто разорвёт от нетерпения.
- И?! Ты видела его, говорила с ним?
Кормилица принялась подолом обмахивать лицо и жаловаться на духоту, усталость, старые больные ноги, которым никто не даёт ни минутки покоя. Нет, она точно издевается! И ведь знает, что я буду её умолять продолжать, ведь нет хуже пытки, чем пытка неизвестностью!
- Кормилица, милая, - я схватила Марию за руки, усадила прямо на кровать, - скажи: ты видела его? Видела… - я чуть не назвала Ярополка, но вовремя исправилась, - Тибальта? Как он? Жив, не ранен?
Кормилица с ласковой улыбкой погладила меня по голове.
- Видела, голубка моя. Жив ваш красавец и здоровью его ничего не угрожает, только уж очень об вас печалится. Погодите-ка, он же вам письмо передал. Где же оно? Куда я его убрала? Уж не потеряла ли, оборони Дева Мария?
Я чуть в голос не взвыла, пока кормилица с хитрой улыбкой опытного провокатора хлопала себя по бокам и даже груди в поисках письма. Да разве можно так издеваться?!
- Кормилица!
- А матушка-то ваша где? – словно не слыша меня, спросила Мария.
Понятия не имею, но очень надеюсь, что как можно дальше от моей комнаты. Как показывает практика, появление синьоры Капулетти не сулит мне ничего хорошего. Конечно, вряд ли синьора с самого рождения была такой ледяной статуей, скорее всего, боль, обида, равнодушие окружающих и полное отсутствие такого простого, но жизненно необходимого человеческого тепла постепенно превратили милую и доверчивую девочку в бездушную деревяшку, но факт остаётся фактом. Синьора Капулетти – ледяная статуя, общаться с которой у меня нет ни малейшего желания.
- Кормилица, - я взяла Марию за руку, требовательно заглянула в глаза, - где письмо от… - я кашлянула, опять чуть не проговорившись, - Тибальта?
Кормилица расплылась в широкой добродушной улыбке и протянула мне тщательно сложенный несколько раз листок:
- Да вот же оно. Берите, голубка моя, читайте на здоровье, а я выйду пока, посмотрю, чтобы никто вас не побеспокоил. А то, мало ли…
Кормилица продолжала что-то говорить, но я её уже не слушала, читая и перечитывая короткое послание, написанное ровным, стремящимся вперёд и вверх почерком: «Юля, за меня не переживай, я тебя люблю и никогда не брошу. Сейчас я скрываюсь у брата Лоренцо, вечером, как стемнеет, приду к тебе. Твой Яр».
Я прижала письмо к губам, представляя, что целую не шероховатую бумагу, а своего горячо любимого мужа. Когда стемнеет, он придёт ко мне. Я бросила жадный взгляд в окно. Увы, солнце ярко сияло в голубом, не омрачённом ни единым облачком небе, и скрываться за горизонтом не собиралась. Как же всё-таки медленно тянется время, когда ждёшь! Я прижала письмо к груди, мечтательно прикрыла глаза, но предаться грёзам любви (и тем самым скоротать время ожидания) мне не дала кормилица, заглянувшая в комнату и громко шёпотом возвестившая:
- Матушка ваша идёт!
Вот ведь, права пословица: вспомни заразу, появится сразу, принесла же нелёгкая, когда не звали! Я поспешно спрятала письмо в декольте, похлопала по груди, проверяя, не выдаст ли моё сокровище случайное шуршание бумаги. Нет, спрятано хорошо, если специально обыскивать не будут (а с чего бы вдруг, спрашивается?), нипочём не найдут. Я поспешно пригладила волосы, оправила платье и задумалась, какой же образ мне принять. Милой беспечной девочки? Нет, не пойдёт, у меня же брата из города выгнали. Тревогу и скорбь изобразить? Угу, тогда синьора Капулетти получит ещё одно подтверждением своим подозрениям относительно меня и Яра. Ладно, тогда остановимся на сдержанной грусти. Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза, входя в образ. Открыв глаза, мельком бросила на себя взгляд в зеркало. Отлично, именно то, что нужно. Я присела в кресло, подхватила книгу и сделала вид, что с головой погружена в чтение. Когда дверь открылась, я даже головы от книги не подняла. Ну да, из вредности, каюсь, я же не святая, в конце концов, маска паиньки-заиньки мне изрядно надоела.
- Джульетта! – синьоре Капулетти, судя по отчётливо прозвучавшему недовольству, не понравилось моё невнимание к её особе.
- Да, матушка? – я встала с кресла и отложила книгу.
Женщина помолчала, поджав губы и сверля меня тяжёлым испытующим взглядом. Ох, как непросто входить в роль заботливой матери, особенно, если никогда прежде ничем подобным не занимался!
- Нам нужно поговорить, Джульетта.
Кажется, за последние несколько дней синьора Капулетти говорила со мной больше, чем за все предыдущие годы. Да уж, права пословица: маленькие детки спать не дают, большие – сам не уснёшь.
- Слушаю вас, матушка, - я была прямо-таки воплощением внимания, благоразумия и кротости. Не переиграть бы, а то синьора Капулетти может и почувствовать фальшь в моём поведении, в проницательности ей, увы, не откажешь.
Синьора Капулетти опять помолчала, ломая пальцы. Ну же, не тяните, сударыня, мне ваше общество, как и вам моё, удовольствия не приносит!
- Твой отец решил, что в связи с произошедшими событиями, - синьора Капулетти недовольно поморщилась, - я имею в виду изгнание Тибальта из Вероны, нам не стоит тянуть с твоей свадьбой с графом Парисом. Вы обвенчаетесь завтра.
Что?! А меня спросить не хотят, согласна ли я выйти замуж за Париса?! Нет, это понятно, что моё мнение вообще никого не интересует, но хотя бы ради приличий им можно поинтересоваться! А так очень интересно получается: без меня меня женили, без меня сосватали! И вообще, именно на завтра у меня прямо-таки наполеоновские планы и венчание с Парисом туда не вписывается от слова совсем!
- Матушка…
- Учти, Джульетта, никаких возражений и капризов мы не потерпим, - резко добавила синьора Капулетти, почуяв возможные и совершенно нежелательные препоны на пути к благополучию рода. – Граф Парис слишком завидный жених, чтобы можно было пренебрегать его предложением, просто чудо, что он не отказался от тебя после всего того, что произошло.
Ох, матушка, да вы даже не представляете, что именно произошло и ещё произойдёт! Впрочем, в вашем случае многие знания действительно многие скорби.
- Матушка, я всего лишь хотела…
- Как глупо было со стороны Тибальта устраивать это ссору с Ромео, - в очередной раз перебила меня синьора Капулетти. – И это после того, как герцог категорически запретил ссоры на улицах города!
Да что же такое-то, право слово, выслушает она меня или нет?!
- Я всего лишь хотела попросить вас отложить венчание на пару дней, чтобы я могла закончить подарок моему будущему супругу.
Брови синьоры Капулетти взмыли вверх, почти затерявшись в закрывающем волосы уборе, глаза распахнулись и потемнели от удивления.
- Подарок для графа Париса?
