Что-то в его словах заставило меня поверить, что его чувства к Астре выходят за рамки обычной дружбы. Однако пока я оставила свою проницательность при себе и обеспокоенно перешла к гораздо более важной теме:

– Как ты думаешь, Фрейя как-то накажет Люсифера?

– Не знаю, – грустно пожал плечами Леннокс. – С ней никогда не знаешь точно.

Сглотнув, я подумала об ужасных шрамах, которые видела на спине Люсифера на пляже, – но поспешно выбросила эту мысль из головы. С ним все будет в порядке.

Я наконец взяла вещи, которые Леннокс все это время протягивал мне, и он отвернулся, чтобы я смогла вымыться и переодеться. Одежда Люсифера оказалась мне не по размеру; брюки были слишком свободными, а рубаха чересчур длинной, но мне важно было одеться хоть во что-то. Переодевшись, я сложила свои грязные вещи в седельную сумку Аннабель и вернулась на тропинку, где нетерпеливо ожидал меня Леннокс.

Прежде чем он успел что-либо сказать по поводу моего новообретенного мальчишеского вида, до наших ушей внезапно донесся пронзительный крик:

– Леннокс!

Кричала, по-видимому, женщина.

Мы с Ленноксом обменялись быстрыми взглядами, а затем помчались к краю учебного плаца. Я нырнула за кусты, чтобы меня не было видно. Глаза мои рыскали по сторонам в поисках обладательницы пронзительно-испуганного голоса.

В следующий момент я заметила совсем рядом молодую девушку с коротким ежиком каштановых волос и умными темными глазами, в которых застыл чистый, без примесей, ужас. За собой она тащила через плац юношу с черными кудрями и окровавленной спиной. Он был без сознания.

* * *

– Фрейя хочет поговорить с тобой, – сообщила Астра Люсиферу, прежде чем умчаться – вероятно, на плац, чтобы с кем-нибудь сразиться и отвлечься от невеселых мыслей. Люсифер тяжело вздохнул.

Он переоделся и теперь шел по замку. Все, казалось, избегали его; даже слуги смотрели на него с подозрением. Ему не хотелось даже представлять себе, какую кровожадную историю рассказал про него Максим. В любом случае этот мерзавец уж точно ни разу не упомянул о своих извращенных играх с Астрой.

Наверняка ничего не рассказала о них и сама Астра. Ей было слишком неловко об этом говорить. Люсифер хорошо знал свою младшую сестру – и был уверен, что она вряд ли когда-либо снова поднимет этот вопрос. Он не хотел заставлять сестру что-либо рассказывать, а без ее свидетельства никто не поверит его собственному рассказу о том, что же произошло между ним и Максимом на самом деле.

Продолжая тяжело вздыхать, Люсифер шел по темным коридорам, устланным красными бархатными коврами. Спустившись по винтовой лестнице на уровень земли, он направился еще дальше вниз – и наконец добрался до подземелий. Дверь, укрепленная железными прутьями, была открыта. Люсифер вошел в темницу, тускло освещенную свечами.

Он ненавидел эту темницу. Ненавидел бессилие, которое чувствовал здесь. Ненавидел страх, который наполнял каждый дюйм его тела и мешал ему дышать.

Люсифер огромным усилием воли заставил себя переставлять ноги, пока не оказался в центре темницы. Он был рад, что горело всего несколько свечей; в полутьме ему не нужно было узнавать бесчисленные орудия пыток, висящие на стенах. Ему с трудом удалось подавить в себе желание убежать. Однажды он попробовал так поступить – и был затем наказан еще хуже обычного.

Он останется здесь, посреди тусклой темницы. Беззащитный и маленький, как ребенок.

Люсифер ненавидел эту темницу. Ненавидел орудия пыток. Ненавидел ее.

Голос женщины доносился из самого черного угла темницы, змеясь во мраке и в любой момент готовый ужалить:

– Где ты был?

Казалось бы, такой простой вопрос. Люсифер сглотнул, потому что не мог сказать правду.

Он подумал о своей схватке с великаном, о разговоре с Тамарой и о том, что произошло потом. Интересно, что Тамара сейчас чувствует? Он очень надеялся, что она уже ускакала домой – и что ей не придется смотреть, как он будет выглядеть после предстоявших ему мучений.

– Я дрался с великаном, – наконец ответил он.

– Один?

Теперь голос звучал почти весело. Люсифер смог лишь кивнуть головой.

– Глупый мальчишка! – упрекнула женщина. – Впрочем, я имела в виду совсем не это. Я хочу знать, где ты был и что делал последние несколько недель. И не рассказывай мне, что ты каждый день выходил на охоту! Мы оба знаем, что в темных лесах Сатандры осталось не так много чудовищ.

– Я бывал в окрестных деревнях, – признался Люсифер. – Там куча девушек. Ну, и…

Голос его задрожал. Он был хорошим актером. Теперь ему оставалось только надеяться, что такой игры будет достаточно.

Он никогда ничего не расскажет ей о Тамаре. Даже после тысячи ударов плетью.

– Ну, и у меня было несколько романов, – продолжил он лгать. – Я думал, что пора бы уже найти себе девушку, но…

Ему пришлось прервать повествование, потому что теперь женский голос загрохотал в спертом воздухе темницы, словно гроза:

– Ты не будешь тратить свое драгоценное время вместо занятий на бедных селянок! Я одна решаю, с какой девушкой ты проводишь время и когда! Ты понял меня?

Люсифер пристыженно кивнул.

– Впрочем, если ты не будешь подчиняться моим правилам, – вкрадчиво прошептал голос, – я, конечно, могу немного помочь тебе их усвоить. К примеру, сжечь каждую десятую девушку Сатандры.

Женщина сказала об этом так спокойно, словно речь шла о каком-то совершенно неважном решении – вроде выбора мяса для пира. Люсифер сглотнул. Он знал, что если посмеет вновь воспротивиться королеве, то та выполнит свою угрозу, не поведя и бровью.

– В этом нет необходимости, – сказал он как можно спокойнее.

– Хорошо, – ответил голос, внезапно ставший сладким, как сахар. – Нет так нет.

Люсифер продолжал стоять посреди темницы. Неужели ему в этот раз повезло?

– Да, вот еще, – наигранно спохватилась собеседница. – Твой кузен Максим…

Голос стал темным и резким – и женщина наконец вышла из тени.

Длинные каштановые волосы водопадом ниспадали ей до самых бедер. Черное платье, высокий воротник которого был украшен перьями ворона, плотно облегало ее пышное тело. В зыбком свете свечей ее кожа казалась тенисто-бледной, а темно-карие глаза зловеще светились. Королева Сатандры была красивой женщиной средних лет с высокими скулами и безупречной кожей.

Люсифер ненавидел ее лицо, столь похожее на его собственное. Ненавидел ее волосы и глаза, такие же, как у Астры. Ненавидел ее всю. Ненависть его была бездонной.

В руке Фрейя держала кожаный хлыст.

– Неужели Максим действительно заслужил твое вероломное нападение? – спросила она почти невинным голосом.

Люсифер ничего не ответил. Его руки сжались в кулаки. Ему хотелось наброситься на королеву и бить ее до тех пор, пока лицо ее не превратится в кровавое месиво, – но он сдержался. Насилие ни к чему не привело бы. Если он причинит ей боль, ее раны быстро заживут, и тогда она отплатит ему сторицей. Он ненавидел себя за то, насколько беззащитен становился рядом с нею.

– На пол, – приказала королева. Ей не нужно было повышать голос, чтобы Люсифер сделал то, что ему велели. У него не было иного выбора. Если он откажется, Фрейя все равно найдет способ причинить ему боль.

Стянув рубаху через голову, он лег на холодные каменные плиты – и в следующий момент услышал, как в воздухе что-то просвистело. Кожаный хлыст сильно ударил его по левой лопатке. Он почувствовал, как кожа лопнула и по спине побежало что-то теплое и липкое.

Внутри него горячим огнем полыхнул гнев. Он ощутил, как гнев этот захлестывает все его естество, пока наконец не почувствовал его вкус на языке. Гнев. В гневе была его сила, его магия. Магия, которую он теперь изо всех сил швырнул в женщину, называющую себя его матерью.

Она этого заслуживала. О, как она этого заслуживала! Она была хуже любого чудовища, с которым ему когда-либо приходилось сражаться.

Его всепоглощающий гнев оказался бесполезен. Пылающая тьма просто отскочила от Фрейи, словно разбившись на тысячи осколков о невидимый щит.