А за воспоминаниями пришли и чувства.

Сначала я почувствовала неудержимое, всепоглощающее горе. Затем – отчаяние по поводу того, что со мной случилось. За отчаянием наконец пришла неуверенность. Каким будет мой следующий шаг?

У меня всегда был план. Я знала свои сильные и слабые стороны. Я всегда знала, кем хочу стать. Мне хотелось охотиться на чудовищ и исследовать с Люсифером мир.

Все это за последние несколько дней отошло на второй план. Я понятия не имела, что мне с собой делать. Жизнь больше не доставляла мне радости, так зачем продолжать влачить такое существование?

Последним моим чувством стал гнев. Он буквально накрыл меня волною, и внезапно я почувствовала, будто меня удерживают под водой. Гнев перекрыл страх и беспомощность, и я решительно пробилась обратно на поверхность. Теперь чувство гнева из гигантской волны переросло в пылающий ад.

Если бы этот подлый, жалкий трансакийский ублюдок не убил ударом в спину моего брата, а мой отец-чудовище не зарубил бы мать, все закончилось бы хорошо. Но все было не так, потому что я этого не предотвратила.

Часть моего гнева была направлена на убийц моей семьи, а часть – на себя саму. Мне следовало самой убить Авана и трансакийского солдата, прежде чем им удастся убить моих близких. Они оба заслужили медленную, мучительную, ужасную смерть. Мне хотелось бы терзать их неделями напролет, а затем бросить крысам жалкие останки их тел.

А сейчас мне пора было убираться отсюда. Немедленно!

От огненной ярости мне перехватило горло. Мне требовался свежий воздух!

На мне была только тонкая ночная рубашка, но мне было все равно. Я не могла пройти к выходу коридорами дворца; риск излить свой гнев на невинного человека был слишком велик. Открыв окно, я перелезла через парапет балкона и соскользнула вниз по колонне башни. Ветер, растрепав мои волосы, немного охладил мой горячий порыв.

Я спрыгнула на землю и побежала. Не имело значения, куда; главным сейчас было держаться на расстоянии от оставшихся во дворце людей. Я чувствовала глубоко внутри, что вскоре должно будет произойти что-то ужасное.

Я помчалась по парку. Острые камни царапали мои босые ноги, но и боль ничуть не ослабила мой гнев.

Гнев. Гнев! Гнев на меня саму, на Авана – но больше всего на того мерзкого ублюдка, который, как последний трус, ударил моего брата в спину кинжалом.

Я расправилась с этим трансакийским солдатом слишком быстро. Взяла – и просто обезглавила его мечом. Надо было подождать, взять его в плен, а затем применить к нему пытку водой! Я представила себе, как он заерзает под моей железной хваткой, как его легкие понемногу наполнятся соленой морской влагой, как обмякнет его тело, когда его наконец заберет к себе смерть. Да, убийца моего брата более чем заслуживал медленной, мучительной смерти.

Мысли о мести лишь разжигали гнев, который и без того огнем растекался по моим венам. В обычных обстоятельствах такие жестокие мысли напугали бы меня, но сейчас я не чувствовала ничего, кроме гнева.

Уже давно сбившись с дорожки, я все бежала и бежала. Горло горело, а глаза слезились от пронизывающего встречного ветра. Наконец я оказалась в дикой части дворцового парка; низко свисающие ветки царапали мне руки. Я бежала, пока легкие наконец не стали протестовать от боли, и тогда остановилась посреди березовой рощицы. У меня все болело, но мой неудержимый гнев перекрывал и боль.

Леандер был мертв.

Крик вырвался из моего горла, такой громкий, хриплый, грубый и злой, что птицы вспорхнули с деревьев и с гомоном взлетели в воздух. И вовремя!

Горячая вспышка гнева, затопившая все мое тело, превратилась во что-то куда большее. Сосредоточив это тлеющее чувство в руках, я резко выбросила их вперед.

Гнев жарко вырвался наружу. Огромный, пылающий огнем вал, вылетев из моих пальцев, поджег все березы. В считаные секунды воздух стал горячим и душным, но саму меня огонь не опалил.

Я в ужасе и неверии уставилась на свои руки. Что я наделала?

Колени мои подкосились, и я рухнула на траву. Теперь я лежала на нетронутом участке земли, но трава и деревья вокруг меня горели, а я оказалась в центре идеального огненного круга.

Всхлипнув, я поджала ноги. Мой гнев утих в тот самый момент, когда огонь вырвался из моих рук. Остались только печаль и недоумение.

Как ни странно, огня я не боялась. Да гори оно все огнем! Хоть бы и мне сгореть!

Но в глубине души я знала, что пламя не причинит мне вреда. Это я заставила огонь вспыхнуть. Это я была его повелительницей. Это я управляла огнем, пеплом и потрескивающими угольками. И я не могла обуздать эту мощь.

Посреди пламени и дыма лежала в позе новорожденного ребенка, поджав под себя ноги, хрупкая маленькая девочка, которая понятия не имела, что ей теперь делать.

Люсифер мчался через лес. Он никогда раньше еще не ездил так быстро. Скорпиус уже задыхался, но Люсифер лишь подгонял своего жеребца.

Деревья поредели, и перед ним наконец оказалась Тонда, вся задрапированная черными полотнищами. Не обращая на это внимания, Люсифер поскакал по узким улочкам, не сбавляя скорости. Люди в ужасе вжимались в стены домов, в последний момент выскакивая из-под копыт Скорпиуса.

Тем не менее Люсиферу все еще казалось, что он еле тащится. Что, если он опоздает?

Он не знал точно, что случилось, но был уверен, что это как-то связано с Тамарой. Получив письмо от ее сестры, он немедленно отправился в путь. В письме было всего два коротких предложения:

Приезжай в Тонду. Немедленно.Тесса

Люсифер подъехал к кованым воротам дворца, показал стражникам письмо Тессы – и нетерпеливо ерзал в седле, пока те наконец их не отворили.

– Позаботьтесь о моем коне! – приказал он одному из стражников, прежде чем спешиться и ворваться во дворец. Несколько горожан, ожидавших аудиенции, потрясенно посмотрели на него, но он не обратил никакого внимания на их любопытно-испуганные взгляды. Люсифера не волновало, узнают ли его. Он просто хотел знать, где его любимая.

Промчавшись по застеленным красными коврами коридорам, он чуть не врезался в Мадлен. С рыжеволосой камеристкой Тамары он успел познакомиться незадолго до битвы.

– Где она? – настойчиво спросил он.

Девушка выглядела застигнутой врасплох, но немедленно ответила:

– У себя в комнате.

Больше Люсиферу и не нужно было знать. Мадлен еще что-то крикнула ему вслед, но он не расслышал ее слов. Нырнув за угол, он помчался вверх по винтовой лестнице прямо в комнату Тамары.

Недолго думая, он распахнул дверь. Тамара лежала в постели. Тесса сидела рядом с ней и что-то настойчиво ей втолковывала. Обе удивленно подняли глаза, когда он, вспотевший и запыхавшийся, ворвался в комнату. Тесса прочистила горло.

– Я оставлю вас одних, – объявила она и встала.

Проходя мимо Люсифера, она прошипела в его сторону:

– Позаботься о ней!

Затем дверь за Тессой закрылась. Тамара и Люсифер остались одни.

Сев на край кровати, он посмотрел на свою любимую. Тамара выглядела ужасно. Ее волосы были спутаны и растрепаны, а круги под глазами мерцали темно-фиолетовыми тенями; она казалась даже худее обычного, а все ее тело, включая и воздушную ночную рубашку, почернело от копоти.

Люсиферу отчаянно хотелось наконец-то узнать, что же случилось, но вместо этого он задал куда более важный вопрос:

– Как у тебя дела?

Тамара опустила свои золотые глаза. Люсифер подумал, что, вероятно, никогда не сможет привыкнуть к сиянию этих двух ярких солнц, хотя при взгляде на них он и не чувствовал того странного покалывания, как при взгляде в глаза Сайи. Тамара все еще оставалась Тамарой, и ничто не могло этого изменить.

– Я не знаю, – честно ответила она.

Люсифер вздохнул и сжал ее руку, холодную и слабую. Тамара чуть присела в постели, и он обнял ее.