Глава 18

Гнетущую тишину в Красном зале нарушали только треск поленьев в камине и негромкое звяканье столовых приборов. Гостей за ужином было немного. Во главе стола сидел несгибаемый Ольгерд, рядом с ним — леди Олвен, подчеркнуто игнорирующая своего супруга, а с другой стороны — эрл Магнус, обрядившийся по такому случаю в нарядный камзол.

Эринна со вздохом отодвинула почти полную тарелку. Она едва заставила себя прикоснуться к еде. Внешне покои Лостерской крепости выглядели абсолютно так же, как десять дней назад, но привычная обстановка только острее напоминала о том, что здесь недавно произошло. И слишком много пустых мест было за королевским столом. Не было, разумеется, Болдра, имени которого при Ольгерде старались даже не поминать. Нет Сигрейва — он погиб в ту страшную ночь, его тело нашли в переулке довольно далеко от крепости. Нет коварной отравительницы Астрид. Эринна пока не рассказала Ольгерду, какую роль в ее похищении сыграла айстадская «подруга». Она сама не знала, почему. Хотела сначала взглянуть в лицо девчонке, полюбопытствовать, какая блажь толкнула ее на предательство. Но Астрид в крепости не оказалось, и, пожалуй, это было к лучшему.

Дни, минувшие после Майской ночи, казались сейчас дурным сном. Эринна крутила в пальцах узорчатый кубок и вспоминала: праздничное возбуждение, охватившее всех, кружащее голову горячее вино, потом — короткое забытье, полное странных видений, безумная ночная скачка и какая-то схватка в темноте, вероятно, с Ольгердовыми стражниками. Ей, одурманенной зельем, смутно помнились только тени, метавшиеся по стенкам паланкина, и лязг мечей. Потом были долгие часы взаперти, тревога и неизвестность, принц Болдр с его невероятным по наглости предложением… Отчаяние и беспомощность. И, наконец, — о, чудо! — вторжение Робина, которого она сперва в панике приняла за грабителя. Друзья как-то ухитрились ее отыскать, а Ольгерд послал целый отряд ей на выручку.

Искоса взглянув на Ольгерда, Эринна тут же смущенно отвернулась. Между ним и королевой воздух буквально искрился от напряжения, так что остальные гости чувствовали себя слегка не в своей тарелке. Олвен неожиданно для всех примчалась сегодня утром в Айстад, и между супругами сразу же вспыхнул яростный спор: Ольгерд выговаривал жене за неосторожность, а Олвен горячо упрекала его в том, что из-за его интриг двое преданных ей людей оказались во власти Болдра.

Сглотнув ком в горле, Эринна поспешно поднесла кубок к губам. Судьба Вала и Винсэ сейчас беспокоила ее больше всего. Кто знает, что этот одержимый фанатик может сделать с беспомощными пленниками! Ей самой довелось побывать его жертвой, и до сих пор при воспоминании о том единственном разговоре ее мороз пробирал по коже. Скорее бы этот дурацкий ужин закончился! Нужно было найти Робина с Алариком и придумать какой-нибудь план действий. Обоих ее рыцарей тоже не было за столом, Аларик к тому же вел себя так, будто злился на нее за что-то. Появившись в Зеленом доме с отрядом рыцарей, он явно старался держаться подальше от нее, да и потом весь день ее избегал. Все это было грустно и непонятно.

Эрл Магнус, поймав ее обеспокоенный взгляд, ободряюще улыбнулся:

— Я рад, что вы теперь в безопасности, миледи. Как удачно, что наемники, сторожившие вас в Зеленом доме, передрались между собой еще до прихода наших рыцарей.

— Вероятно, они не сумели договориться, кому меня выдать, — пожала плечами Эринна.

Да, Робину очень повезло. Когда он так безрассудно вломился в Зеленый дом, на заднем дворе как раз шел бой, после которого королевским стражникам и Аларику практически не осталось работы. Заговорщики сами прикончили друг друга.

После Магнуса еще несколько придворных выразили желание поздравить принцессу со счастливым освобождением, однако спустя полчаса обезличенной изысканной беседы пытка под названием «ужин у короля», наконец, закончилась. Эринна поспешила разыскать нового капитана дворцовой стражи — угрюмого, мрачного человека, который выглядел так, будто годами лелеял свое отсутствие чувства юмора. Придав лицу самое «королевское» выражение, на которое она была способна, она потребовала у этого типа, чтобы он немедленно послал к ней эрла Робина или Аларика, как только кто-нибудь из них появится.

Добравшись наконец до своих комнат, она с изумлением обнаружила, что Робин, легок на помине, уже ждет ее под дверью, непривычно собранный, аккуратно одетый и абсолютно трезвый. «Кто бы мог подумать, — иронически усмехнулась про себя Эринна, — что несколько дней, проведенных в Лостерском подземелье, скажутся на нем таким благотворным образом! Давно надо было его в подвал бросить!»

— Боюсь, я должен вам кое в чем признаться, — с ходу ошарашил ее рыцарь. — Я не тот, за кого себя выдавал. Мое настоящее имя — барон Кайтон Ринеис.

У Эринны уже не было сил удивляться. Кроме того, это известие достойно венчало собой бестолковые события последнего времени. Она шагнула в комнату, оставив дверь открытой:

— Очень интересно. Я внимательно тебя слушаю.

Пока рыцарь продолжал что-то объяснять, Эринна зажгла лучину от камина и занялась капризной висячей лампой, которая всегда тяжело разгоралась. Горячая, сбивчивая речь Робина (Кайтона?) звучала где-то на границе ее восприятия: беспокойство за младшего брата, просьба короля Данатора (ну конечно! она могла бы догадаться, что просто так отец ее на север не отпустит!), необходимость секретности…

— …Я не стал бы обременять вас этими неуместными откровениями, но, чтобы найти Валентина, нам понадобится помощь. Я могу послать гонца в Шанор. Через две недели у нас будет двадцать-тридцать человек.

Эринна вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. В другое время она, наверное, удивилась бы внезапному превращению бродяги-наемника в знатного вельможу. Подосадовала бы на свою невнимательность. Но сейчас, после всего случившегося, признание рыцаря не произвело на нее особенного впечатления. Все так стремительно разрушилось. Лишь бы Вал остался жив. Пусть он попал в плен, это ничего, они его отыщут, лишь бы не смерть! Да еще Аларик отчего-то снова решил превратиться в бесстрастную статую, каким он был в первые дни их знакомства… Очень вовремя, нечего сказать! Из всех друзей у нее остался только Робин, то есть, оказывается, не Робин, а сэр Кайтон Ринеис. Хотя он тоже изменился. Куда только девались его разухабистая беспечность и развязные манеры! Все спало, как шелуха, вместе с фальшивым именем. Рыцарь, стоявший сейчас перед ней, был предельно серьезен и, кажется, смущен не меньше ее самой.

Мелькнула непрошеная мысль, что там, в Зеленом доме, он безрассудно бросился ей на помощь, в то время как Аларик отправился за подкреплением, что было, конечно, гораздо умнее. И очень в стиле кьяри. А она-то размечталась… Ладно, все. Забыли.

— Две недели — это слишком долго, сэр Ринеис.

— Кайтон. Я понимаю. Я просто хотел сказать, что вы во всем можете на меня рассчитывать, миледи.

Он опустился перед ней на колено, как вассал, приносящий присягу. Эринне полагалось произнести положенные слова, с детства затверженные наизусть, но ком, застывший в горле, помешал ей это сделать.

— Я… спасибо тебе, — только и смогла она выговорить. И заплакала.

Аларик, как раз появившийся на пороге, при виде этой сцены тихо отступил в коридор, поднялся по лестнице и проскользнул на открытую галерею. Вообще-то он просто хотел попрощаться. Хотел хоть раз побыть учтивым для разнообразия, но, видно, не судьба. Появиться в комнате в такой момент было бы неловко.

Он сам не заметил, как вышел наружу и оказался на крепостной стене, опоясывающей передний двор. Прислонился к камню, источавшему холодную сырость. Небо к ночи, наконец, очистилось; в прозрачной вышине лениво плыл кусок луны, освещавший каменные зубцы слабым, слегка потусторонним светом. Внизу в темном провале двора мерцали редкие звездочки факелов. Какой-то стражник, проходя вдоль стены, увидел наверху Аларика и отсалютовал ему рукой. Кьяри этого не заметил, перед его глазами все еще стояла мельком увиденная сцена. Ему бы порадоваться за друзей, но мешало какое-то чувство потери и опустошения, поселившееся внутри. Нет, Эринна права. Кайтон будет ей хорошим спутником, таким же надежным, как Тиллерин. К счастью, в отличие от Тиля он достаточно знатен и богат, чтобы Данатор не захлебнулся желчью при известии об их помолвке. Все у них будет хорошо.

В конце галереи послышался слабый шорох, и сердце Аларика на миг радостно встрепенулось: неужели она? Может, все-таки заметила его и отправилась следом? Но нет, шаги были чужие. Уверенную летящую походку Эринны он узнал бы даже с закрытыми глазами. Этот человек шел осторожно, словно каждый раз пробуя ногой дорогу. Невдалеке вдруг осыпались несколько мелких камешков, и Аларик, вздрогнув, обернулся. Два золотистых глаза уставились на него из темноты. Вот уж кто умел подкрасться незаметно! Пушок, презрительно фыркнув, прошмыгнул мимо. Должно быть, до сих пор не простил ему того унизительного лечения. Следом за котом шла его хозяйка, подол светлого плаща скользил по неровным булыжникам.

Молча поклонившись, Аларик посторонился, пропуская королеву. Он не знал, о чем с ней говорить. Умная и сдержанная, Олвен иногда казалась ему немного не от мира сего. Вместо того чтобы пройти мимо, она вдруг задержалась рядом.

— Ничего, если я посижу здесь с тобой? — спросила она.

Аларик поклонился еще раз. Как будто он мог возразить! Он постелил свой плащ, чтобы ей не пришлось сидеть на голом камне. Ночь приняла их в свои прохладные объятия, замок скромно отступил в тень, и далеко вокруг распростерся безмолвный, таинственный океан ночного неба.

— Это кажется хаосом, верно? — негромко произнесла Олвен. Она смотрела наверх, где в чистой зеленоватой глубине льдисто сверкали звезды.

— Кажется, что их движение хаотично, но каждая звезда подчиняется своим законам. Когда я смотрю на небо, меня успокаивает, что есть какая-то ось, вокруг которой все вращается. Истинный меридиан, от которого можно вести отсчет. Какой-то стержень, на который можно опереться. Там, — она широко взмахнула рукой, повторяя изгиб Млечного Пути. — Или здесь, — жесткий палец ткнул Аларика в середину груди. — Или здесь, — указала она на себя. — Это внушает надежду.

Они помолчали еще немного. Луна, проделав немалый путь по небу, зацепилась за один из зубцов донжона и повисла на нем. Потом Олвен, слегка застенчиво улыбнувшись, ушла так же тихо, как появилась. Аларик остался, глубоко задумавшись. Истинный меридиан, сказала она? Но где, в чем найти опору человеку, у которого ничего не осталось?

«Я не вернусь к лорду Файерсу», — вдруг подумал он. Это была очень спокойная отстраненная мысль. Будто он смотрел и видел себя со стороны — жалкое, загнанное существо. Вместо того чтобы ныть и жаловаться на судьбу, не лучше ли попробовать ее перехитрить? Он больше не вернется в Лабрис. Его с души воротит от магии кьяри. Вал говорил тогда, что хороший волшебник мог бы ему помочь. Что ж, если Эштон — его единственная надежда на нормальную жизнь, значит, нужно найти Эштона. Где угодно, хоть в ледяной преисподней, про которую сьерги рассказывают страшные сказки.

В конце концов, нельзя же всю жизнь убегать.

Глава 19

Темный лес стоял непроницаемой стеной. Невысокие горы укутали свои каменные спины в зеленые шубы из елок, нахохлились от утренней сырости. Чуть шевельнулись длинные листья папоротника — и на тропу вышел парень в простой охотничьей куртке и мягких кожаных сапогах. Небо уже посветлело, костяной серп луны скрылся за изгибом хребта. Лишь одноглазая Чолбон[2] следила за юношей недобрым взглядом. Тот поспешил пересечь открытое место, скользнув в чащу неприметной серой тенью. Молодой охотник был сьергом, и обычно чувствовал себя в лесу так же непринужденно, как посреди родного поселка. Но сейчас ему было не по себе. Дело, которое он затеял, вряд ли снискало бы одобрение здешних духов.

Ларс, насупившись, вздохнул. Да, никто из его соплеменников не рискнул бы прийти в лес с оружием в эти дни. Ну и что! Он же не для забавы! Он отнесет пойманную дичь старой Ульве, и та спросит у духов-помощников, как ему избежать опасностей на пути к серебряному трону Айстада. А когда он станет королем…

Глаза у охотника заблестели, как всегда, стоило ему погрузиться в эти упоительные мечты. Когда он займет трон (на который, между прочим, имеет безусловное право), он устроит веселую жизнь этим имперцам, этим захватчикам, в недобрые старые времена оттеснившим их, детей Великого Лося, с зеленых равнин на голые, бесплодные острова Хариниеми! Попробовали бы они сами коротать долгие вьюжные ночи, освещая свою каморку плошкой вонючего жира, выращивать тощих овец и ловить рыбу в темной, смертельно холодной воде! Чтобы выжить на Хариниеми, человеку не мешало бы научиться оборачиваться тюленем.

Но ему, Ларсу, сыну коварного предателя Ольгерда, на роду написано все исправить. Он вернет соплеменникам их исконные земли, выстроит им дворы из лучшего дуба; будет у них вдоволь меда, свинины и жирного сыра! Никому больше не придется месяц напролет давиться осточертевшей рыбой!

За этими мыслями Ларс сам не заметил, как добрался до первой ловушки. Духи, видимо, не одобряли его пылких намерений или, что более вероятно, были заняты своими потусторонними делами. Ловушка была пуста. И следующая тоже. На худой конец, можно будет подстрелить какую-нибудь птицу, — уныло размышлял охотник, но в третий раз ему наконец улыбнулась удача. В силках запуталась тушка зайца. Мертвый беляк выглядел смешно и жалко: не до конца перелинявшая шкурка пестрела белыми и серо-бурыми пятнами. Поддавшись минутной жалости, Ларс быстро отрубил ему заднюю лапу, принес ее в жертву местным духам, чтобы невезучий прыгун смог легко возродиться в следующей жизни.

Оглушительный треск, раздавшийся из-за деревьев, заставил его подскочить. Он резко обернулся. Деревья стояли вокруг, как хмурые непреклонные исполины, ни одна ветка не шелохнулась, только покачивался внизу, между толстыми стволами зеленый папоротник. Но жуткий треск ломающегося дерева по-прежнему звенел в ушах. В затихающем отзвуке эха, удалявшемся все глубже в лес, слышалось ворчание разгневанных мусун.[3] Что могло сломать целое дерево?! Ведь даже ветра не было! Ларс сглотнул, вдруг почувствовав себя слабым и ничтожным. В ушах стучало, внезапный страх не давал двинуться с места. Из угрожающе-темной чащи тянуло яростью, силой, жаждой разрушения, и на мгновение охотник поверил, что сейчас оттуда выскочит нечто и бросится на него. Наскоро прошептав заговор от зла, Ларс сложил рукой охраняющий знак, запихнул зайца в мешок и поспешил обратно к лагерю.

К его собственному удивлению, обратный путь прошел благополучно. Ему никто не встретился, кроме дозорных. Почти все женщины с детьми остались в безопасном убежище на севере, где они сейчас пряли шерсть и сушили рыбу, поэтому в лагере было куда тише, чем в обычном сьергском поселке. Только строгая Вейна, жена Матса, которая в такую рань уже возилась возле своего шатра, проводила охотника задумчивым взглядом, но ничего не сказала. По мнению общины, если уж Ларс что-то задумал, остановить его смог бы разве что топор Агды-громовержца.

Шатер шаманки Ульвы был самым высоким, на две ладони выше остальных. Внутри пахло рыбой, костром и — самую малость — чуть затхлым запахом старости. Переступив порог, охотник поморгал, привыкая к темноте. Старуха сгорбилась у огня, похожая на куль из шкур. Спину закрывали неряшливые седые космы, перевитые цветными нитками и мелкими монетками. Она явно ждала меня! — удивился Ларс. Вдоль стен, озаряя рисунки солнца, луны и животных, дрожали свечи в когтистых лапах подсвечников. Ульва не стала бы тратить драгоценный запас свечей просто так!

— Принес-таки? — усмехнулась старуха. На сморщенном лице, похожем на кусок коры, блеснули неожиданно ясные, цепкие глаза.

Ларс на деревянных ногах подошел ближе, протянул ей добычу, стараясь не смотреть по сторонам. Неверный свет очага и свечей превратил внутренность шатра в наслоения коричневых теней. Ларс не дрогнул бы в лесу перед медведем, но беседа с духами — это совсем другое дело! Их тени скользили где-то на краю зрения, чья-то ледяная рука схватила охотника за лодыжку, кто-то подул ему сзади на шею и мерзко захихикал. «Хрен вам, не запугаете», — рассердился Ларс про себя. Вздернул подбородок, расправил плечи.

У шаманки все уже было готово. В мгновение ока заяц был брошен на широкий плоский камень и разделан на части. Порывшись в разных горшочках и плетеных коробочках, Ульва собрала в щепоть табак, веточки, какую-то травяную труху, бросила все это в огонь. По шатру прошелестело, будто ветер пронесся в камышах:

— О, Того, хранитель пламени, укажи мне путь…

Того-мусун, дух огня, вероятно, пребывал в озорном настроении, так как из очага вдруг повалил несуразно-зеленый дым. Ульва раскачивалась туда-сюда с закрытыми глазами, ее дух уже пустился в странствие по волшебной реке Хендекит[4]. Ларс усилием воли подавил дрожь, заставив себя стоять неподвижно, хотя больше всего ему хотелось броситься вон из шатра.

— Да, я вижу… — прошептала Ульва. Глаза ее широко раскрылись, в них загорелись желтые огоньки, как у рыси. Охотника озноб пробрал по спине.

— Ты пойдешь на Айстад, и никто из смертных не сможет тебе помешать, — быстро-быстро шептала шаманка. — Только один… не человек… и не дух. Он не принадлежит ни верхнему миру, ни нижнему. Его время — ночь, его оми[5]… не могу разобрать. Но он волшебник, это точно. Дай мне меч!

Окрик старухи прозвучал неожиданно резко в полутьме шатра, наполненной цветным дымом, смутными тенями и странными запахами. Ларс, зашарив влажной ладонью по поясу, извлек меч из ножен и протянул его шаманке рукоятью вперед. Пламя само потянулось к подарку, украсив клинок алыми отблесками.