«Ха, я уже поверил в сказки?»

Но сначала случилась она. Старая, почерневшая деревом от старости деревня. Именно деревня, а не леспромхозовский поселок. Такая, какая она есть в северной глубинке. Большие двухэтажные дома с огромными поветями, высокие жердяные заборы, ворота обязательно поверху закрыты двускатными крышами. Широкие, напрочь поросшие бурьяном улицы, остатки общественных зданий. Вот здесь точно магазин был, даже виднеется облезлая на порыжевшей жести краска вывески. Вот и стандартная бетонная остановка стоит. Их что ли, по всему Союзу из одного лекала лепили? Запустение и заброшенность нагло лезли прямо на глаза из каждой щели.

Я притормозил. Что-то здесь меня несколько напрягало. Нет, я не ощущал прямую опасность или иную спрятанную угрозу. Все здесь было давно мертво. Мертвее мертвого. Задуматься толком не успел, как из глубины сознания пришла разгадка. Душа! Душа этого некогда населенного людьми селения ушла безвозвратно. Знаете, приходилось мне по стране навидаться их, вот таких заброшенных и забытых людьми деревушек. Больно уж стремительно в стране проходила индустриализация, черпавшая ресурсы именно из сельской среды. Затем война, марафон наперегонки с ведущими державами за право существовать под солнцем. Опосля сызнова смута и развал. Не все пережили страшную эпоху. Но все равно среди забитых дверей и окон, поросших быльем улиц, — всюду металась неприкаянной душа поселения. Убить жилое место очень сложно.

«Что же, чёрт дери, случилось здесь?»

Такое, от чего душа ушла восвояси или вовсе отлетела в Мир Горний. Стало жутковато, как на старом кладбище. Какие тайны оно хранит? Что меня здесь поджидает? Тишина, она штука обманчивая. Но самое неприятное заключалось в том, что я внезапно понял, что ночевать скорее всего придется здесь. Стало заметно темнее. Или мои часы в этом мире врут или часть времени потерялась в процессе «перехода». Да что часть! Полдня как корова языком слизнула.

Осенние сумерки коротки, и хотя бы в их крайнем отсвете неплохо бы подыскать себе жилье. В чужую избу идти не хотелось — не люблю я тревожить хозяев без спроса. И я решил найти себе здание из административных. Обычно такие бросают в последнюю очередь. Должны быть покрепче остальных. Свернув в проулок, осторожно проехал вперед. Вот! Кирпичная кладка еще крепка, окна аккуратно закрыты ставнями, крыша не сломана, значит, внутри сухо. На двери табличка, но букв уже не видно.

Сколько же лет назад эту деревню бросили? Странно, она ведь стоит прямо на дороге. Обычно люди, покидая родные места, стараются все вывезти. Железо бы точно прибрали! В девяностые по таким заброшенным поселкам как будто веником прошли. Все полезное вывозили машинами. Да и крепкие дома обычно разбирали по бревнышкам, чтобы перевезти или продать на дачи. По спине невольно пробежал холодок. Может, лучше остаться в машине?

«Да нет. Крыша над головой есть, это всяко лучше, чем хлипкие автомобильные стекла».

Вскрыть дверь монтажкой не составило труда. Я перекинул ружье на руки, снял предохранитель и осторожно вступил внутрь. Кроме запаха застарелого дерева ничего. Ни гнили, ни вони. Это успокоило. Терпеть не могу, когда воняет чьим-то разложением. Вот и подходящая комната. Видимо, кабинет начальника — самый большой из всех. Сдвинуть эти канцелярские столы вместе, и можно спать прямо на них. Пенка и спальник в машине. В экспедициях и похуже бывало. Дрыхли на снегу, камнях, на болоте. Человек, этакая сволочь, ко всему привыкает.

Быстро перетаскав все нужное для сна внутрь, я решил перекусить и разжег костер. Нет, готовил я на газовой горелке. Неужели вы думаете, что я поеду куда-то, не имея с собой ничего? Вы плохо меня знаете! Не зря меня за глаза в партии называли «Хомяк». А костер зажег…Да, отчего-то огонь всегда успокаивает. Ужинать внутри сельсовета не захотелось. На улице еще не так холодно и ветра нет. Готовка же много времени не отняла. Кинул в кипящую воду полстакана булгура, закрыл крышкой. Через пятнадцать минут ссыпаю в кашу смесь специй и мелко натираю туда сыровяленой колбаски. Это куда вкуснее тушенки и занимает места меньше. Каша тут же становится ароматной и более сытной. Пока кипит чайник, неспешно ужинаю. Половина котелка останется на завтрак. Лишь подогреть. Не люблю с утра готовить — вечно куда-то торопишься.

Подкидываю в огонь расколотых досок. Для костра я споро разломал ближайший забор. Мне же не всю ночь сидеть. Чай допью и на боковую. Огненные лепестки причудливо отплясывают «адову джигу». Этот странный танец повторяется затейливыми светотенями на стене из светлого кирпича, дальше он теряется в наступающей ночи. Несмотря на темноту и мрачную обстановку, мне отчего-то не страшно. Даже странно…

— Чайком не угостите, молодой человек⁈

Казалось бы, вот оно — я должен вздрогнуть, схватиться за ружье и кинуться к автомобилю или в дом. Что со мной не так? Тихонько поворачиваюсь и замечаю рядом невесть откуда взявшуюся бабулю. Здесь еще кто-то все-таки живет? Видал я такие деревушки. В одном или двух домах теплится до последнего жизнь.

Местная жительница одета в темное, такой же платок на голове. В остальном старушка как старушка. Наверное, поэтому моя чуйка не сработала. Я вежливо встаю и киваю на раскладной стульчик. Бабуля что-то бормочет, но садится. Наливая чай, бросаю искоса взгляд. Лицо, как запеченное яблоко — все в морщинах, но глаза живые. Крепкая старушка.

— Сахар берите, у меня он кусковой.

— Спасибо, милок. А я гляко, кто-то костер развел. У нас нонче никого не быват. Это ранешне катались люди.

Достаю из рюкзака вторую чашку и наливаю себе. Горячий чай бодрит, а совместное чаепитие людей обычно сближает.

— Одна здесь живете? Я думал, что все давно позаброшено.

— Чего одна? Есть тут еще… — старушка говорила тихо, на грани слышимости. — А люди, они давно съехали. Лес срубили и уехали.

Мы помолчали. Обычно старые люди делятся на две категории. Одни любят поговорить и погреть уши, вторые молчаливы и нелюдимы. Меня хоть и снедало любопытство, но я ощущал некоторую чуждость и странность ситуации.

— Ты геолог, милок? Одёжа походная. В экспедиции?

Ничего себе вопросик!

— Да, бабушка, в экспедиции.

После некоторого молчания бабуля снова заговорила. В её глазах плясали огненные огоньки, но лицо было практически неподвижным. Стало немного жутко, как будто её голос шел изнутри.

— Были тут давеча, с экспедиции. Чего-то искали, искали, да видать, так и не нашли. Чужие… Спасибо тебе, милок, устала я старая, пойду до дома.

Вот сейчас мне стало по-настоящему жутко.

— Куда вы на ночь? Может, проводить?

— Да ничто! Я тут через два дома живу. Приходи с утра, милок, вода у меня в колодце наилучшая в деревне. Всегда чистая и свежая.

Я некоторое время смотрел вслед пропавшей в темноте старушке, и мне стало как-то не по себе. К черту дом, буду ночевать в машине! Быстро занеся все обратно, я залил костёр старым проверенным способом и попытался устроиться на переднем сиденье. Было прохладно, но в спальнике терпимо. Обостренная чувствительность сыграла со мной в эту ночь злую шутку. Постоянно что-то во тьме мерещилось, я лежал с оружием в руках, забыться удалось уже за полночь.

Разбудили меня совсем неромантичным образом. Два верных товарища — кишечный тракт и мочевой пузырь. Тело затекло в неудобной позе, и некоторое время пришлось потратить на массаж конечностей, затем на поиск надежного места для осуществления санитарных процедур. Закончив все дела, я наскоро ополоснул руки и лицо и решил оглядеться. Половину ночи чудилось, что кто-то ходит рядом. Грешил на старушку. Честно говоря, мне показалось, что она уже не в ладах с разумом.

Во всяком случае с ружьем я сейчас не расставался ни на миг. Достал из сумки патроны и закрепил на поясной ремень запасной патронташ. Затем внимательно осмотрел пространство вокруг автомобиля. Занятно, нигде никаких следов. Кроме, разумеется, моих сапог. Дьявол, дери, неужели мне бабуля и вовсе почудилась? Но нет, второй кружки как ни бывало. Осмотрел все еще раз. Пропала без следов, как и сама бабуля.

Чертовщина какая-то!

Разогреть кашу и сварить кофе много времени не заняло. Ополоснув наскоро котелок и залив кофе в термос, я начал собираться. На всякий случай заглянул в комнату, где намеревался ночевать. Вдруг чего в темноте оставил? Моих вещей там не было, но я наткнулся на пожелтевшую газету, что лежала на подоконнике. Тысяча девятьсот девяносто девятый. Старенькая. А вот дальше меня поразил заголовок.

«Генеральный секретарь ЦК КПСС…»

Твою ж дивизию! Как такое может быть. Нацепив перчатки, сворачиваю газету для дальнейшего изучения, подбираю по пути какую-то брошюру и спешу покинуть проклятое место. Так, а ведь мне бы не помешало возместить потери воды. Пусть всего и несколько литров, но лучше быть наготове, чем потом из болота процеживать. Что там бабуля насчет колодца говорила?

«А была ли бабуля?»

Ну вот заодно и проверим! Разогревшись от движения и завтрака, да еще при свете утреннего солнца я стал заметно смелее. Все-таки темнота ночи крадет у нас-человеков часть храбрости. Сейчас же я с отвагой обреченного выступаю по улице. Два ближайших дома буквально скрыты в разросшейся зелени. Заборы повалены ветром. Третий же стоит наособицу. Но… как тут можно жить? Окна забиты досками, да и калитка вся скособочилась. Осторожно прохожу во двор, сжимая в руке помповик. Что-то мне как-то не по себе. Но вокруг сплошное запустение — ни тропки, ни другого следа человеческого.

— Эй, бабуля? Есть кто в доме?

Вежливо постучал по двери, потом попытался открыть. Не получается. Заперта изнутри. Не живет здесь никто! Но для успокоения совести прохожу дальше и натыкаюсь на колодец. Это уже позабытый в последние десятилетия «Журавель». Ну-ка! Отвязать засохшую веревку не удалось, пришлось резать. Но противовес работает, а деревянная бадейка не течет. Во всяком случае я вытащил её из колодца целой. Осторожно нюхаю воду и немного проливаю на траву. Прозрачная и ничем не пахнет. После кипячения пить будет точно можно. Да и фильтр у меня с собой захвачен на всякий случай. Бывало, в экспедициях откуда только черпать воду ни приходилось. Болото, лужи, грязные, распухшие после дождей реки.

Так что наливаю десятилитровую канистру полностью. Все, запас восстановлен. Спасибо тебе, бабуля, или кто там приходил ко мне вечером. Приснилось скорее всего. Невольно передергиваю плечами и беру канистру в левую руку. В следующий миг натыкаюсь взглядом на мою кружку. Стоит себе спокойно на столбике, что установлен около калитки. Мороз в этот момент так и продрал меня с головы до ног. Ни черта мне не почудилось! Была бабуля или Нечто вместо нее. Добрая старушка Баба Яга. Я её честно угостил, и нечисть меня не тронула. Что-то не верю в существование этой сущности как человека. Как тут в глухомани вообще можно выжить? Люди много лет назад эти места покинули.

«Так, подожди, она говорила, что еще кто-то живет. Сырые сыроежки! Валить надо отсюда быстро. Бегом к машине!»

Так, с канистрой в одной руке и ружьем в другой, я и поскакал к автомобилю, как испуганный козлик. Слава Создателю она на месте и в порядке. Двигатель завелся сразу. Подождав прогрева, я внимательно окинул окрестности взглядом, пристроил «Моссберг» рядом поудобней и проверил крепление обреза. Нет, не место тут для человека!

«А мир для кого?»

Успокоила меня дорога. Бетонка бежала себе дальше, лесов по сторонам стало больше, а вырубок меньше. Пару раз проезжал пустыри с развалинами. Вот тут точно были леспромхозовские времянки! Характер леса после двух часов езды изменился. Пошли темные, густые ельники. Впереди забрезжила прогалина, и внезапно я выскочил на большущий угор.

«О-па-на!»

Наследство древнего ледника. Когда последнее оледенение заканчивалось и ледовый щит начал таять, то под километровой толщей льдов стали появляться огромные реки и озера. Вот откуда на Русской равнине такой вычурный рельеф. Озы, длинные гряды из осадочных пород, густо поросшие лесом, затейливо тянулись куда-то вдаль, а между ними лежала огромная котловина. Леса, болота, и в нескольких десятках километров вдаль желтел крутой обрыв речного берега. Здесь, по всей видимости, не меньше двухсот метров перепад по высоте. Для равнины это существенно.

Создалось впечатление, что плоскогорье, по которому я ехал, и представшая глазам равнина из совершенно разных миров. Но больше, чем необычная по красоте ландшафтная перспектива, меня поразила пропажа бетонки. Да-да, вот взяла и провалилась сквозь землю. Когда я оторвал свой взгляд от открывшихся далей, то был неприятно сим фактом удивлён. Машина уже, оказывается, съехала с бетонных плит и стояла всеми четырьмя колесами на траве. Поначалу я не поверил в полное отсутствие дороги и выскочил наружу, даже забыв в машине оружие.

«Куда она, ёканый Бабай, делась?»

Я быстро погасил нахлынувшую, было, панику. Отставить суетиться, надо пройтись и внимательно осмотреться! Так и сделал, заодно подхватив с собой бинокль. Дороги дальше не было. Но место странное — как будто один кусок пространства перетек в другое. Характер растительности разный. Наверху типичная тайга, скажем так, предельно дикая тайга. А котловина поросла лиственными деревьями. Они еще частично покрыты листьями, и в бинокль я признал клены, вязы, дубы. Это не считая вездесущих берез и осин. А вот и граница, в самом низу плато. Такое впечатление, что землю в этом месте вспучило. Дальше я не пошел — больно все заросло густой травой. И мне даже показалось, что как будто кто-то в ней пробежал.

Беру ружье на изготовку, осторожно пятясь назад. Кто его знает, какие зверюги в этих местах обитают. Сажусь машину, разворачиваюсь и еду наверх. Вот и бетонка, уходит буквально в землю. Но куда-то ведь должны были двигаться автомобили? Поиск вскоре приводит меня к уходящей в сторону лесной дороге. Я проскочил этот резкий поворот, привычно катясь по бетонке. А ведь тут для слепошар типа меня даже деревянный указатель стоит. Я остановил автомобиль, вышел и тут же наткнулся на следы чужих протекторов. Значит, по этой дорожке дальше и едут. Странно, в записях ничего про это нет. Да, там много чего не сохранилось.