И нежными пальчиками вдоль поясницы…
– «Чувствую».
– А потом?
– А до «потом» тебе придётся дожить, – выдавил он, уже понимая, что проиграл.
– Доживу.
– Честно?
– Честно.
* * *
Соль. Нагретый солнцем песок. Красная сладкая мята. Лес после дождя.
Это уже было, но теперь всё иначе. Сильнее. Ярче. По-настоящему.
Сам того толком не сознавая, Дэш за один день успел уже тысячу раз представить, как всё выйдет. Будто неопытный юнец прокручивал в голове, ждал, смеялся над собственной глупостью. Ждал не сию секунду, конечно – когда-нибудь, позже, после всего.
Навоображал такого, что и все вокруг с удовольствием бы посмеялись, расскажи он вслух.
А всё вышло… просто.
Честно.
Правильно.
Не как с другими, потому что с другими, можно сказать, вообще ничего не было. Тело, оно же… тело. И когда нет «думаю», «верю», «чувствую», тогда это всё равно что… с оболочкой, да.
Стыдно. Извращение. Так считают.
Но Кира-то кто угодно, только не бездушная кукла.
Соль. Дождливый лес. Капли на листьях.
Красная сладкая мята, которую он с детства ненавидел, а тут вдруг уже и представить свою жизнь не может без этого вкуса и аромата.
Её запах стал его.
Правильно и закономерно.
Навсегда.
И отныне, засыпая, перебирать пальцами густые шелковистые волосы. Чуть влажные от жары и страсти.
А просыпаясь, протягивать руку и нащупывать…
Пустоту.
Дэш резко сел в кровати.
И даже прежде чем оглядел погружённую в ночной мрак комнату, понял, что Киры здесь нет. Нет нигде поблизости.
Запах потускнел, осыпался, как истлевший лист.
Внутри что-то разлетелось вдребезги.
…Наверное, служащий элорг ещё рыжим правнукам будет рассказывать о самой страшной ночи в своей жизни, когда его разбудил злобный полуголый эверт. Как он рычал, как допрашивал о посторонних. Даже порывался ударить, но в последний миг передумал. И девица, сменившая Йару, тоже наверняка долго не забудет бронзовый вихрь, облетевший весь постоялый двор за считанные минуты.
Дэшшил не думал, потому что думать было страшно.
Он просто искал, сам себе напоминая дикого зверя. Пытался вновь уловить знакомый запах, зацепить хоть краешком, за кончик, удержать, вернуть.
А потом сжимал в руках осколки какой-то стеклянной ёмкости, найденные на заднем крыльце, от которых исходил тошнотворно сладкий аромат, путающий мысли, и с трудом сдерживал рвущийся из горла вой.
Чешка сдерживаться не стал, и в три часа ночи город проснулся от душераздирающих вскриков крылана.
Старый враг
Кира очнулась в тесной влажной темноте. Пахло морем и рвотой, и во рту ощущался её кислый привкус. Затылок на малейшее движение отзывался гулкой болью, словно туда иглу вонзили, а руки и ноги казались мешками, набитыми неподъёмными камнями.
Залитые водой холодные доски под босыми ступнями натужно скрипели.
Непроглядный мрак вокруг. Ни бледного лучика, ни капли света. Будто нет в этой темнице ни единой щелки, куда он мог бы проникнуть. Или же проникать просто нечему.
«В коробе со жрецом, – отстранённо вспоминала Кира свои множественные обмороки. – На земле после прикосновения Дэша. После разговора со странниками. И после падения, выбравшись на берег… »
