— Теща может, — в голосе мужа читается ирония. — А ты правда свою не будешь дописывать? — спрашивает он уже на полном серьезе.

Я утвердительно киваю.

— Да.

— Тебе же нравилось преподавать.

— Нравилось. Но мне не нравились остальные девяносто процентов моей работы. Я чувствовала, что просто должна всем этим заниматься, — признаюсь ему.

— Ты никогда ничего такого не говорила, — не без удивления произносит муж.

— Хуже. Я даже ни о чем таком и не думала. Бросить науку? Студентов? Пойти против мамы? — качаю головой. — Сама себя не узнаю.

— Или, наоборот, только начинаешь узнавать.

— Не знаю. Я уже ни в чем не уверена.

— Ну что-то же тебя увлекает теперь? — снова интересуется Дима.

— Конечно. Полноценный восьмичасовой сон, к примеру.

— Бог ты мой! — восклицает он, — как горячо это звучит из твоих уст.

Откинувшись на спинку кресла, завожу руки за подголовник и потягиваюсь.

— А давай просто проспим целые сутки? Представляешь, какой кайф? — предлагаю я.

— Еще как представляю. Но у меня немного другие планы. И сна там совсем чуть-чуть, — таинственным тоном говорит Дима.

Я изгибаю бровь.

— Ты приготовил насыщенную программу?

— Типа того.

— Чувствую себя именинницей.

Все так необычно. Мы разговариваем.

Впервые за полтора года — мы разговариваем. Не о том, что пора купать детей или везти Машку на гимнастику. Мы делимся своими мыслями.

— А помнишь, как мы отпраздновали твое девятнадцатилетие? — немного хриплым голосом спрашивает Дима.

— Ещё бы.

В тот вечер я лишилась с Димой девственности.

— День рождения праздновала ты, а подарок получил я, да? — напоминает он.

В моей голове против воли вспыхивают картинки девятилетней давности. Мы у него дома, родители уехали в отпуск. Я лежу в постели любимого парня…

— Да, как-то нечестно получилось, — встряхнув волосами, отбрасываю непрошенные мысли.

— Я тогда так волновался, ты даже не представляешь, — неожиданно признается муж.

— Да неужели? — меня слишком удивляет его заявление. — Я ничего такого не помню. Ты держался очень уверенно. Я думала, ты знаешь, что делаешь.

— Нет, конечно я знал, ты не была у меня первой, ты ведь в курсе, но в остальном я блефовал. Я нервничал даже, очень уж хотел, чтобы тебе было хорошо со мной.

— Мне и было хорошо, Дим, — уверяю его.

— Я знаю.

Я снова в растерянности. Человек, который сидит рядом выглядит и говорит, как мой муж, но в остальном… не понимаю. С каких пор Дима не боится показывать свою уязвимость?

Проходит пара секунд, и я говорю:

— А сейчас ты нервничаешь?

— Больше, чем когда-либо, — серьезным тоном отвечает Дима.

— Почему? Ведь это же я.

— Да, но ты больше не та девчонка, которая безоговорочно мне верила и ловила каждое мое слово. Тогда я не напрягался, чтобы произвести на тебя впечатление, достаточно было просто улыбнуться и сказать, что ты очень красивая. — Дима усмехается. — Впрочем, насчет последнего, — ничего не изменилось. Ты очень красивая, Лен.

Блин. Я все-таки улыбаюсь.

— Да, Янчевский, узнаю твои подкаты.

— Но они же действуют? Нет?

— Увы, уже не так, как раньше.

— Теряю форму, — заявляет Дима, тихо посмеиваясь.

Мне снова становится не по себе.

— Дим, что мы делаем?

— Едем на отдых. Таков был план.

— Но это все не по-настоящему… Ты же понимаешь, что…

— Лен, ты забыла про условие? — перебивает Дима. — Еще раз выйдешь из образа, и я тебя оштрафую.

— И каким образом? — я даже глаза закатываю.

— Приедем — узнаешь.