А сам прикусываю язык.
Давно надо было это сделать.
— Не стоит утруждаться, — Лена отворачивается к мойке и начинает разбирать пакет с едой, который я принес.
Как же меня добивает натянутость, с которой мы теперь общаемся. Я постоянно боюсь сказать что-то не то, я правда стараюсь все наладить, но Лена ни в какую не хочет идти мне навстречу.
Пару минут я молча наблюдаю за ней, но все-таки не выдерживаю.
— Лен, подумай про бассейн. Ты же себе хуже делаешь, а не мне.
— Пойду приготовлю мальчикам одежду, — она проходит мимо, так и не взглянув в мою сторону.
И я понимаю.
Мама совершенно права.
Лена больше не смотрит на меня.
Я с мальчиками сижу на нашей террасе. Жара наконец спала, и можно подышать свежим воздухом. На перилах лежит книга — «Аномалия» Эрве Ле Теллье. До рождения малышей я не пропускала ни одной стоящей книжной новинки, а теперь не могу себе позволить осилить и пары страниц за день. У меня тупо нет времени, а вечером уже глаза слипаются, и я сплю как сурок. Вот и сейчас знаю, что сыновья не дадут мне даже открыть книгу, которую я взяла с собой ради успокоения совести.
Но как же хорошо на улице!
Тише со Степой тоже надоело весь день торчать дома, и теперь они активно исследуют террасу. Тихон все норовит просунуть ручку между досками и дотянуться до ящика, где растет лаванда, а Степка тащит за хвост нашего рыжего кота по кличке Василич. И, пока мои маленькие мужчины занимаются очень важными делами, я болтаю по громкой связи с Верой.
— И ты поедешь?! — восклицает Довлатова — любитель опережать события.
— Без понятия, — отвечаю я.
При этом сердце сжимается в каком-то дурацком предчувствии, за что тут же хочется отчитать себя.
— Поверить не могу, что Янчевский смог тебя уломать!
— Он не смог! Я сказала ему, что подумаю. Я еще не согласилась. Просто он развел такую бурную деятельность и родителей наших подключил, чтобы они с детьми посидели, что я… не знаю. Я просто растерялась.
— Твоя мать знает про развод? — спрашивает Вера.
— Пока нет.
— А свекруха?
— Тоже нет, наверное. Зато Машка догадывается, что у нас все плохо, — вздыхаю я.
— Лен, ну, может, ты передумаешь еще? — осторожно роняет Вера.
На что я фыркаю.
— Ты такая интересная, сама же говорила, что Сергея бы ни за что не простила, а я должна вдруг передумать! — даже обидно становится.
— Ну это я, — оправдывается Вера. — Я твердолобая.
— А я, по-твоему, тряпка и размазня?
— Нет, Лен. Ты ошибаешься! Упрямство — не всегда хорошо. Вспомни, как в школе ты первая ко мне мириться приходила. Если бы не ты, нашей дружбы бы не было. Я же вечно сидела надутая, обиженная на весь мир. Мне было плохо, но пойти мириться первой — ты что! — восклицает Довлатова. — А ты приходила. Твоя отходчивость — это не признак слабости, наоборот. Умение прощать — свойство сильных! Слова Ганди!
Теперь я закатываю глаза.
— Да-да, слабые никогда не прощают, — продолжаю я скептическим тоном довольно известную цитату. — Но Ганди имел в виду другое! И ты сравнила тоже — ссору подружек из-за какой-то фигни с изменой мужа.
— Но ты же любишь его! — Вера бьет по больному.
— И что? Теперь мне этого недостаточно.
— Так и Димка! — она с таким жаром торопится вступиться за него, словно Вера Димина подруга, а не моя. — Думаешь, он с тобой только из-за детей? Это глупости! Если мужчина не любит, его ничем в семье не удержишь — ни детьми, ни сексом, хоть в попу его целуй.
— Вер, он просто чувствует, что должен. И ему стыдно признать, что по его вине нашему браку пришел конец, вот и не может уйти первым. Я развяжу ему руки.
— Но на выходные с ним поедешь? — хитро спрашивает Вера.
— На что ты намекаешь? Между нами ничего не будет!
— Но ты бы хотела? — искушает меня Верка.
— Отстань, Довлатова! Это у тебя, у беременной, гормоны бушуют, а мне итак нормально.
— Ты его пробовала? — неожиданно интересуется она.
— Ты о чем? — не понимаю, о чем речь.
