— Значит плохо ползал! — отрезает мама.

— Она мне больше не верит. Тут ползай, не ползай…

— Так ты поэтому ее на выходные увезти собрался? — задумчиво хмурится.

— Ага. Последняя попытка… Может, побудем наедине, поговорим, все уладится, — я сам не верю в то, что говорю.

— Молодец! — ободряюще произносит мама. — Это ты хорошо придумал. За детей не волнуйся, мы с отцом справимся. Ой, опять сердце колет… — она хватается за грудь.

— Мам… Ну не волнуйся ты так, — с тревогой смотрю на нее.

— Ох, Дима-Дима, и наворотил ты делов, — ее голос смягчается.

— Мам, прости, не хотел портить вам праздник.

— Поезжай домой, сынок, поезжай, — мать крестит меня на прощание.

Чувствуя себя последней мразью, я сажусь в машину и звоню Лене, но она не берет трубку.

По дороге домой мне приходит идея заехать в цветочный и купить жене её любимые лилии, но я вспоминаю, какое было у Лены лицо, когда я принес ей цветы в последний раз. С тем же успехом можно принести и веник — она даже не взглянет, не улыбнется.

Загнав машину, я захожу в дом через гараж. Из кухни доносятся крики кого-то из пацанов и успокаивающий голос Лены.

Я останавливаюсь на пороге кухни и пытаюсь запечатлеть в памяти вот этот самый момент. Все самое важное в моей жизни сейчас находится именно здесь — ползает по полу, гремит крышками от кастрюли, что-то рисует и протирает стол. И больше не надо вообще ничего.

Лена стоит спиной и не видит меня, однако каким-то образом чувствует, куда я смотрю — на ее стройные бедра в задранном домашнем платье. Она поправляет его и только затем оглядывается.

— А кто это тут у нас так кричит? — делаю вид, что только вошел. — Вас, на улице слышно.

— Папа пришел! — кричит Маня, поднимая руки.

Узнав меня, парни тоже радуются и лепечут что-то на своем пупсонском.

— Ты рано, — замечает Лена.

— А что мне там делать без вас? — усмехаюсь я. Лена, ожидаемо, оставляет мой вопрос без комментариев. — Я тебе звонил, хотел спросить, нужно ли что-то.

— Наверное, наверху телефон.

— Ясно. Еще не купались?

— Нет. Сейчас только хотела набрать воду.

— Я переоденусь и сам искупаю, — начинаю расстегивать пуговицы на рубашке.

Проследив за движением моих пальцев, Лена отводит взгляд и кивает.

— Ладно. А это что? — заглядывает в пакет, который я поставил возле мойки.

— Мама передала. Там все горячее. Салатики-шмалатики. Сядь, поешь спокойно.

— Мы уже поужинали, — сухо отвечает жена, хватаясь за поясницу.

— Опять спина… — замечаю, как она морщится. — Тебе на массаж бы и в бассейн.

— Ага, как только так сразу.

— Давай я тебе абонемент куплю? С работы буду приезжать и с пацанами сидеть, пока ты плаваешь? — предлагаю ей.

А сам прикусываю язык.

Давно надо было это сделать.

— Не стоит утруждаться, — Лена отворачивается к мойке и начинает разбирать пакет с едой, который я принес.

Как же меня добивает натянутость, с которой мы теперь общаемся. Я постоянно боюсь сказать что-то не то, я правда стараюсь все наладить, но Лена ни в какую не хочет идти мне навстречу.

Пару минут я молча наблюдаю за ней, но все-таки не выдерживаю.

— Лен, подумай про бассейн. Ты же себе хуже делаешь, а не мне.

— Пойду приготовлю мальчикам одежду, — она проходит мимо, так и не взглянув в мою сторону.

И я понимаю.

Мама совершенно права.

Лена больше не смотрит на меня.

Я с мальчиками сижу на нашей террасе. Жара наконец спала, и можно подышать свежим воздухом. На перилах лежит книга — «Аномалия» Эрве Ле Теллье. До рождения малышей я не пропускала ни одной стоящей книжной новинки, а теперь не могу себе позволить осилить и пары страниц за день. У меня тупо нет времени, а вечером уже глаза слипаются, и я сплю как сурок. Вот и сейчас знаю, что сыновья не дадут мне даже открыть книгу, которую я взяла с собой ради успокоения совести.

Но как же хорошо на улице!

Тише со Степой тоже надоело весь день торчать дома, и теперь они активно исследуют террасу. Тихон все норовит просунуть ручку между досками и дотянуться до ящика, где растет лаванда, а Степка тащит за хвост нашего рыжего кота по кличке Василич. И, пока мои маленькие мужчины занимаются очень важными делами, я болтаю по громкой связи с Верой.

— И ты поедешь?! — восклицает Довлатова — любитель опережать события.

— Без понятия, — отвечаю я.

При этом сердце сжимается в каком-то дурацком предчувствии, за что тут же хочется отчитать себя.

— Поверить не могу, что Янчевский смог тебя уломать!

— Он не смог! Я сказала ему, что подумаю. Я еще не согласилась. Просто он развел такую бурную деятельность и родителей наших подключил, чтобы они с детьми посидели, что я… не знаю. Я просто растерялась.

— Твоя мать знает про развод? — спрашивает Вера.

— Пока нет.