Но пора. Лучше сейчас, пока Маша маленькая, а мальчики вообще ничего не понимают.
Маша… Моя маленькая взрослая девочка. Конечно же она уже все понимает.
— Лен, ты чего? — Дима проводит пальцем по моей щеке, вытирая слезы. Я даже не заметила, как он подошел.
— Ничего, — отстраняюсь от его ладони.
А саму все потряхивает. Дима больше года ко мне не прикасался. У нас не то, что секса, не было вообще ничего. Мы не спим вместе. В смысле, не спим, как муж и жена в одной постели. Да и когда нам спать с двумя грудничками?
Мы просто выполняем свои родительские обязанности, а в остальном просто сосуществуем.
Как в той поговорке, знаете, наверное?
“Так они и жили, спали врозь, а дети были”.
Вот это прям про нас с Димкой…
Покормив сыновей, я помогаю свекрови убрать со стола лишнюю посуду и приготовить чай.
Вообще-то, основное торжество по случаю юбилея свекра состоится завтра в ресторане, а сегодня мы просто сидим по-домашнему, самым близким кругом. Да и не смогу я пойти завтра. Мальчиков оставить не с кем, маму с отчимом тоже пригласили. Оно и к лучшему. А Дима конечно пусть идет, все-таки папин юбилей, круглая дата.
Чай мы пьем по очереди, передавая друг другу Степу и Тишу как эстафетные палочки.
— Лен, вот зачем мужикам хозяйство паришь? — похлопывая по попке Тихона, осведомляется свекровь. — Ну у нас же тепло. Пусть писают на здоровье. Стиральную машину еще, вроде бы, с производства не сняли. Не на руках же стираешь?
— Если я сниму с них подгузники, то буду каждые десять минут прыгать, меняя им штаны и вытирая какашки. Вы этого хотите, да, чтобы я тут скакала как савраска? Можете не переживать, я этим дома с утра до вечера занимаюсь, — парирую я.
— Нет, Леночка, я ничего такого не хочу, я же о мальчиках забочусь, — обиженно говорит та, у которой сын уже в полгода едва ли сам на горшок не просился. По ее словам.
— О мальчиках забочусь я. И их отец, — возражаю в свою очередь, намеренно отделяя себя от Димы. — Ведь никто из вас не горит желанием лишний раз приехать и посидеть с детьми, — обвожу взглядом всех присутствующих.
— Но ты же сама всегда говоришь, что не надо, — обижается Ирина Ивановна.
— Но вы же детей для себя рожали! — вторит ей мама.
Да, она знает, в чей это огород прилетел камушек. А еще она знает, что я прекрасно помню о том, как она отговаривала меня рожать близнецов, утверждая, что нам и одного ребенка будет достаточно. Ну вы поняли, это как с алкоголем, только тут дети.
С тех пор мама уже сто раз пожалела о своих словах и даже просила прощения у меня и у своих новорожденных внуков со слезами на глазах, но осадок остался. И прямо сейчас вспоминание о том дне меня добивает.
— Конечно для себя. Поэтому и воспитываем их так, как считаем нужным. С телефонами и в подгузниках. Ведь иначе свихнуться можно. Потому что я тоже человек… И я тоже… — у меня начинает дрожать подбородок, а на глазах наворачиваются слезы. Однако я беру себя в руки и в два больших глотка допиваю свой чай. — Извините. Мне надо ответить, — я встаю из-за стола, услышав сигнал своего мобильного.
Звонит Вера — мы дружим с ней еще со школьных лет, и она единственная, кто знает о том, что творится в моей жизни. Я запираюсь в спальне, открываю окно и, наслаждаясь вечерней июньской прохладой, болтаю с Верой о всяких пустяках, давая себе небольшую передышку. А когда возвращаюсь ко всем, в гостиной уже играет музыка. Свекр танцует со свекровью, Машка — с дедой Витей, а мама с Димой кружат мальчиков.
— Давай мне Тишу, — свекр тянет руки к Степке, которого держит Дима. Мы с ним мгновенно переглядываемся, но оба молчим, надеясь, что рано или поздно дедушка научится отличать наших мальчиков. — Дим, иди, потанцуй с Леночкой.
Взгляд Димы становится растерянным, но только на мгновение.
Затем он передает сына своему папе, и как ни в чем не бывало подходит ко мне, обнимает талию, притягивает к груди. Я машинально обвиваю руками его шею и вдыхаю потрясающий мужской аромат, который в последнее время улавливала только от брошенных где попало рубашек и футболок мужа… Я так давно не чувствовала его рук…
В голове вспышками проносятся лучшие моменты нашей близости — позы, места, его влажная от пота кожа под моими пальцами…
Конечно во всем виновато вино. Я выпила почти три бокала, и, учитывая, как давно не пробовала спиртное, можно сказать, что я в хлам накидалась.
— Ну-ка, дайте я вас сфотографирую, — мама направляет на нас телефон.
Дима мягко разворачивает меня и обнимает, поглаживая спину. Я натянуто улыбаюсь, глядя в камеру, думая о том, что это наша последняя совместная фотография.
Но тут становится не до сантиментов. Степка начинает орать на руках у деда, потом и Тишка к нему присоединяется. Мальчикам пора купаться и спать, и мы собираемся домой.
Пацаны и Маня уже в креслах.
Я разбираю коляску и пытаюсь засунуть ее в багажник, краем уха слушая, как мать с тещей обрабатывают Лену.
— Лен, мы тут посовещались, — первой начинает мама. — Давай мы на следующих выходных детей заберем? Мы с дедом с мальчиками…
— А я с Машей, — подхватывает Ольга Васильевна.
— Что это за гуманитарная миссия? — удивляется Лена.
— Ну миссия — не миссия, а вам с Димой тоже отдыхать надо. Проведете вместе выходные. Он уже и место подыскал, — сообщает ей мама.
— Когда? — восклицает Лена.
По голосу ясно, что жена оглядывается на меня, но я делаю вид, что не слышу, о чем они разговаривают, запихивая в багажник второй блок от коляски.
— А пока ты по телефону разговаривала, — подключается теща. — Говорит, тут недалеко, двадцать километров от города база отдыха есть, там что-то скандинавское. Дима уже и домик вам забронировал.
— Никуда я не поеду! — упрямится Лена.
