— Это Годзилла, мам! — восклицает сын. — Он супер сильный монстр!

— Да не сильный он, — возражает Степка, появившись из неоткуда. — Он слабый! Дай, мам, — просит у меня ящера. — Смотри! — забрав, он крутит его за хвост. — Ну и где его сила? Ну и где?

Охнув, Тихон подбегает к Степке, но тот ловко уворачивается и прячет ящера за спину.

— Дай, отдай! — злится Тишка. — Или я все маме расскажу, что ты смотришь про бабку Гренни!

— Про какую бабку? — переспрашиваю я.

— Мам, тебе лучше не знать, — заявляет Машка, стоя у открытого холодильника.

В кухне становится тесно. От пережитого голова идет кругом, и я забиваясь в угол между подоконником и микроволновкой. Даже дети — мои родные дети, сейчас будто чужие.

— Ты опять давала им телефон? — догадываюсь я, изображая строгую мать.

Не хочу никого ругать, но знаю, что именно это я бы сказала в любой другой день, кроме сегодняшнего.

— Это папа.

— Они мультики смотрели, — на пороге останавливается Дима.

Я упорно не смотрю на него.

— Когда ты спал — нет, — Машка сдает отца с потрохами.

— Я не спал, я дремал, — оправдывается Дима. Выдвинув из-под стола табурет, он садится на него. — Что там за бабка такая, а, Степ? — обращается к сыну.

— Она страшная, у нее глаз нет, — тихо бормочет Степка.

— Иди-ка сюда, — Дима зовет его, а потом что-то шепчет на ухо.

— Когда больше двух, говорят вслух! — ворчит Машка, открывая йогурт.

— Я больше не смотрел. Я только один раз, — говорит Степа отцу.

— Нужно включать им "Ютуб кидс", — вмешиваюсь я, наливая себе воду.

Приходится даже руку напрячь, чтобы она не дрожала.

— Он для малышни, — морщит нос Степка.

— Ох, простите, молодой человек! — замечаю я.

— Мам, а папа тебе сказал? — Машка привлекает мое внимание, размахивая ложкой. — Он тоже в Москву переезжает!

— Как это? — нахмурившись, перевожу взгляд на Диму.

Он пожимает плечами, словно говорит: “А что тут такого?”.

— Маш, у меня к тебе просьба, — Дима обращается к дочери. — Пожалуйста, поиграй пока с братьями в комнате, нам с мамой нужно поговорить. Чтобы они не бегали туда-сюда. Ладно?

Машка сразу становится серьезной и даже какой-то важной.

— Мальчики, идемте, — зовет братьев. — Я вам что-то покажу.

Уходя, она прикрывает за собой дверь. Мы с Димой остаемся одни.

Я отворачиваюсь к мойке и ополаскиваю чистый стакан, лишь бы не смотреть на бывшего мужа.

Я соврала ему про Вадима. И теперь, вероятнее всего, Дима будет выяснять, что у меня с ним.

— Почему не предупредили, что возвращаетесь? Что-то случилось? — спрашиваю я вполне обыденным тоном.

— Нет, — Дима ерзает на стуле, отчего тот поскрипывает. — Лен, ты не думай, я не собирался устраивать тебе внезапные проверки, — оправдывается он. Я поворачиваюсь и скрещиваю руки на груди. — Я просто… Я просто не знал, как ты к этому отнесешься. Я же все эти дни, как дурак, ни о чем больше думать не мог, — Дима пожимает плечами. — Мне не надо было тебя отпускать.

Я качаю головой.

— Дим…

— Дай мне сказать, — Дима меня перебивает. — Помнишь, когда-то ты говорила, что хотела бы видеть рядом с собой человека, на которого можно положиться? Я не буду обещать, что смотри, вот он я, я изменился, я все осознал… я ничего не буду говорить, потому что ты была права — все это только слова. А, мне кажется, любых слов будет недостаточно…

— Дима, — останавливаю его.

Тогда он поднимается и подходит ко мне.

— Я люблю тебя, Лена. Тебя и наших детей. Это все, что я могу тебе предложить.

Я втягиваю носом воздух — так резко сдавило грудь.

— Я… — рассеянно трясу головой. — Нужно что-нибудь приготовить. Дети голодные, — обогнув Диму, я открываю холодильник. — Ты когда обратно?

Дима встает рядом, перехватывает мою руку и плавно закрывает дверцу.

— Никогда. Я теперь тут. С вами. Нашел работу. Представляешь? — улыбается он, переплетая наши пальцы. — Правда дома не все дела доделал, ну что-нибудь придумаю.

— Ты не шутишь? — шепчу я.

— Нет конечно.

— Дети будут рады. Это здорово, Дим, правда. Им тебя не хватает, — мне удается улыбнуться.

— А тебе? Лен? Скажи что-нибудь, пожалуйста, — просит Дима.

Я освобождаю руку, подхожу к окну и отворачиваюсь.

Сил нет смотреть в любимое лицо.

— Прости, у нас ничего не получится. Не надо было нам…