— Да, понимаю, о чем ты, — усмехается Дима, заглушив двигатель. — Мама, как раньше, ждет к десяти?
— Мама думает, что я провела день у Веры, — напоминаю ему.
— Обманываешь маму. Как нехорошо.
Я отщелкиваю ремень и приглаживаю платье.
— У меня ужасный вид.
— У тебя охуенный вид, — мягко возражает Дима.
— Я сошла с ума, — трясу головой.
— Ленка… — Дима тянется ко мне, чтобы обнять.
Объятия приводят к поцелуям — затяжным, опьяняющим, исступленным.
— Дим, нам надо остановиться, — говорю я, пытаясь оттолкнуть его. — Уезжай, пожалуйста.
— Ещё пять сек, — просит Дима, врываясь в мой рот языком.
Я не могу с ним спорить. Я не хочу. Мы снова целуемся, целуемся так, как целовались тогда, когда мне было девятнадцать.
Только в ту пору мне не хватало смелости забраться Диме под шорты, под в боксеры и дразнить рукой его торчащий член. Он тоже в то время вел себя, как джентльмен, и не пробирался пальцами мне в трусики.
И я бы точно отдалась ему прямо в машине, если бы не яркий свет фар паркующегося напротив авто.
— Ты сейчас к родителям? — я говорю это просто потому, что мне нужно успокоиться.
— Конечно, пацаны спят. Переночую там, — отзывается Дима, часто дыша.
— Ясно.
— Лен? — произносит Дима, когда свет фар гаснет.
— Что?
Он снова притягивает меня к себе и целует в шею.
— Ты пахнешь мной.
Поцелуй в шею перерастает в посасывание, и до меня слишком поздно доходит, что Дима ставит мне засос.
— Дим, ты больной?! — толкаю его в плечо.
— Спасибо, это был лучший день рождения в моей жизни.
— Да пожалуйста.
— До завтра? Мы часов в десять заедем? — говорит Дима.
— Да, — я открываю дверь.
— Не хочу тебя отпускать, — он продолжает удерживать меня, обхватив за бедро. — Дай мне свои трусики.
Я застываю.
Такого от Янчевского я еще точно не слышала.
— Чего?
— Я пошутил, Лен, — прыскает Дима, целуя меня в щеку. — Ну все иди.
Выходя из машины, я улыбаюсь, как дура, и ощущаю себя падшей женщиной. Я — та, что почти обручена, весь день занималась сексом с другим мужчиной. Весь день. Но, опять же, как, с другим? Я не могу считать Диму “другим”. И мне тупо не стыдно, по крайней мере, сейчас.
Отдельные мышцы дают знать о своем существовании. Что свидетельствует о том, что во время плавания и секса тело работает по-разному. У меня даже появляется мысль поискать на эту тему какие-нибудь авторитетные источники.
— Лен? Это ты? — кричит мама из кухни, когда я захожу в квартиру.
— Да.
— Я как раз чай пить собиралась, будешь? — предлагает мама, выходя в прихожую. — Или тебя в гостях накормили?
— Я ничего не хочу.
Ее взгляд блуждает по моему лицу, по розовым щекам, по распухшим губам. Я отворачиваю шею, чтобы мама не увидела засос.
— Все нормально? Выглядишь ты как-то… — хмурится она, продолжая сканировать меня. — Выпила, что ли?
