От этого мне становится еще хуже.

— Я могу вам помочь? — осторожно спрашивает Егор Петрович спустя пару минут.

— Точно нет. Это слишком личное.

— Слишком личное — это как раз моя работа, — напоминает он.

— Ну вы же меня знаете?

— Вовсе нет.

— Да уж. Оказывается, я тоже… И чем дальше, тем меньше мне этого хочется, — отстраненно говорю я.

Обморок совершенно выбил меня из колеи.

— Как часто нам приходится в себе что-то отвергать. Мысли, чувства, внешний вид, поступки… А что, если попробовать изменить к этому свое отношение?

— Легко сказать.

— Лена, вы же вышли из науки, любите все структурировать — алгоритмы, приемы, есть вполне рабочие техники…

— Боюсь, мне поздно пить "Боржоми", — усмехаюсь я, перебивая его. — Все слишком сложно.

— Даже на самый сложный вопрос может быть два ответа. Попробуйте сформулировать свою проблему.

— Знать бы, какую именно, — я нервно ерзаю на стуле. Мысли разбегаются, но через мгновение фокусируются на одном. Дима. — Ну допустим, — я пожимаю плечами.

Кивнув, Петрович вытаскивает из подставки для канцелярии две ручки — синюю и красную.

— Синий — да. Красный — нет, — он снимает с ручек колпачки и демонстрирует их, раскрыв ладони.

— Что-то это мне напоминает. Здесь должны лежать таблетки, — нервно хихикаю я.

Егор Петрович заводит руки за спину, после чего протягивает кулаки.

— Выбирайте, — просит он.

Преисполненная пессимизма, я указываю на левый кулак.

Мужчина раскрывает ладонь, и я с досадой выдыхаю:

— Все ясно, Вселенная против, — на раскрытой ладони лежит красный колпачок.

Егор Петрович хитро улыбается, надевает на ручки колпачки и возвращает их на место.

— Я видел выражение вашего лица, — говорит он. — Вы сказали одно, а подумали… О чем вы подумали?

— О чем я подумала? Я подумала: “Какого черта?”, — признаюсь ему.

— Вы ожидали увидеть синий колпачок, — догадывается мужчина.

— Да, — я закусываю губу.

— Стало быть, вам не нужно что-то решать, ответ уже давно готов, он у вас тут, — Петрович стучит пальцем по своему виску.

Задумавшись, я растерянно улыбаюсь и делаю вздох, чтобы успокоиться.

— Действительно.

В начале четвертого после разговора с кураторами канала Петровича в Телеграмме, я перезваниваю Диме.

Они с Машей сегодня возвращаются в Москву.

— Привет. Я не могла ответить, извини, — говорю ему.

— Мы уже в такси, — сообщает Дима.

— Как… ты?

— Я нормально. Маму хотел с собой взять, не к тебе конечно… Просто хотел ее отвлечь. Но она ни в какую, до сорока дней, говорит, нельзя, — Дима вздыхает. — Лен, я тут подумал, может, мне самому забрать пацанов из садика? Маша мне экскурсию устроит по окрестностям.

— Да кто тебе их отдаст? Тебя же там в глаза никто не видел? — мне тоже хочется отвлечь его от тяжелых мыслей.

— Ну и ладно. Покажу паспорт, скажу, что я капитан дальнего плавания или космонавт, — шутит Дима.

Я улыбаюсь.

— Если хочешь, сходи. Позвони, как заберете.

— Хорошо. Увидимся дома.

Он сказал: “Увидимся дома”.

Дома…

Я снова начинаю размышлять о нас, как о семье. И хватит врать самой себе — мне очень этого хочется.

О том, что верну Вадиму кольцо, я подумала еще в день приезда в родной город, когда смотрела на Диму из окна маминой квартиры. Я стояла у окна и после того, как он уехал с детьми, а сердце все билось, трепыхалось и замирало. И тогда я подумала — если с Вадимом я не испытываю и малой части того, что чувствую к бывшему мужу, то зачем оно все? Ради чего?

Ну а потом, в машине, когда Дима меня повез, когда мы целовались и занимались любовью у него в квартире, я уже точно знала, что больше не смогу быть с Вадимом. Мысль о том, чтобы вернуться к Диме, я тогда тоже близко не подпускала. Все казалось таким зыбким, ненадежным, и даже секс-марафон с любимым человеком не давал совершенно никакой уверенности в том, что у нас есть будущее.

А что теперь?

Дима знает, что я беременна от другого, и при этом я уже думаю о том, как буду спать с ним этой ночью в одной постели, прижиматься к нему, вдыхать его запах. Мне даже никакого секса не надо, да и не до секса мне, хочется просто чувствовать его тепло и близость. Просто любить его.

Как же долго я запрещала себе думать об этом…

Но всякий раз сердце обливается кровью, когда я вспоминаю, что мне предстоит послезавтра.