— Как вы…
Я осекаюсь, увидев Диму.
Он не решается подойти, а так и стоит в прихожей.
— Ох. Все так тривиально? — говорит Вадим, проходя между нами с пиджаком в руках. — Счастливое воссоединение семьи? Как трогательно.
Я даже не смотрю на него, на человека, с которым едва не связала свою судьбу и которого совсем не знала.
Дима хмурится, провожая взглядом Вадима.
А когда тот уходит, мы с Димой так и продолжаем стоять, глядя друг на друга. Я даже не замечаю, как начинаю плакать.
— Хочешь, я верну его? — Дима первым заговаривает. — Навру, что просто привез детей. Он мне поверит.
Сморгнув слезы, я качаю головой.
— Нет. Не хочу.
— Можно войти? — спрашивает Дима.
— Ты уже вошел, — замечаю я, утирая слезы с лица.
Дима качает головой, словно собирается мне возразить, но так ничего и не произносит. Пока он разувается, я проверяю входную дверь и нахожу снаружи Машкины ключи. Она их даже из замка не вытащила. Заперев дверь, мельком осматриваю себя в узкое ростовое зеркало — зрелище удручающее.
Совсем я расклеилась.
Сначала Чарсов. Теперь Янчевский заявился…
При мысли о том, чем бы все закончилось, если бы не Дима и дети, в желудке становится беспокойно. Я инстинктивно кладу ладонь на низ живота.
— Мам, смотри! — кричит Тихон, вбегая в прихожую.
Сын протягивает мне пластикового пузатого ящера с длинным шипастым хвостом.
— Какой страшный динозавр, — я пытаюсь выдавить из себя хоть какие-то эмоции.
И с игрушкой в руках направляюсь на кухню.
— Это Годзилла, мам! — восклицает сын. — Он супер сильный монстр!
— Да не сильный он, — возражает Степка, появившись из неоткуда. — Он слабый! Дай, мам, — просит у меня ящера. — Смотри! — забрав, он крутит его за хвост. — Ну и где его сила? Ну и где?
Охнув, Тихон подбегает к Степке, но тот ловко уворачивается и прячет ящера за спину.
— Дай, отдай! — злится Тишка. — Или я все маме расскажу, что ты смотришь про бабку Гренни!
— Про какую бабку? — переспрашиваю я.
— Мам, тебе лучше не знать, — заявляет Машка, стоя у открытого холодильника.
В кухне становится тесно. От пережитого голова идет кругом, и я забиваясь в угол между подоконником и микроволновкой. Даже дети — мои родные дети, сейчас будто чужие.
— Ты опять давала им телефон? — догадываюсь я, изображая строгую мать.
Не хочу никого ругать, но знаю, что именно это я бы сказала в любой другой день, кроме сегодняшнего.
— Это папа.
— Они мультики смотрели, — на пороге останавливается Дима.
Я упорно не смотрю на него.
— Когда ты спал — нет, — Машка сдает отца с потрохами.
— Я не спал, я дремал, — оправдывается Дима. Выдвинув из-под стола табурет, он садится на него. — Что там за бабка такая, а, Степ? — обращается к сыну.
— Она страшная, у нее глаз нет, — тихо бормочет Степка.
— Иди-ка сюда, — Дима зовет его, а потом что-то шепчет на ухо.
— Когда больше двух, говорят вслух! — ворчит Машка, открывая йогурт.
— Я больше не смотрел. Я только один раз, — говорит Степа отцу.
— Нужно включать им "Ютуб кидс", — вмешиваюсь я, наливая себе воду.
Приходится даже руку напрячь, чтобы она не дрожала.
