Лена вздыхает.
— Да уж…
Я слышу ее тихий смех, даже не смех, а отрывистое беспокойное дыхание.
— Почему мы выбрали именно ее, ты не помнишь? — глядя в зеркало заднего вида, включаю поворотник.
— Мы ее и не выбирали. Это ведущий накосячил. Я же тебе говорила, когда мы танцевали.
— Да? Не помню. Наверное, я был слишком занят.
— Чем?
— Я смотрел на тебя.
— Ну да конечно, — скептически произносит моя бывшая жена.
Я начинаю сбрасывать скорость, еще толком не понимая, для чего.
Лена вопросительно смотрит на меня, то в зеркала, пытаясь понять, что происходит.
— Почему ты остановился? Что-то забыл? Или с машиной…
Я глушу двигатель и качаю головой, не давая ей договорить.
— Лен… Поехали ко мне? — пристально смотрю на нее.
— Мы же только что оттуда.
— Я имею в виду квартиру, в которой живу.
— Зачем?
— Скажи, что ничего не чувствуешь.
— Дима…
— Скажи, что ничего ко мне не чувствуешь, и я отвезу тебя, куда пожелаешь, — прошу ее чуть громче.
— Я не могу, — Лена грустно качает головой. — Ты не чужой мне человек… Ты отец наших детей. Я не могу ничего к тебе не чувствовать.
Я обхватываю руками руль.
— Тогда я скажу. Я скучаю по тебе, Лен… — мой голос звучит глухо. — Каждый чертов день, просыпаясь и засыпая, я скучаю по тебе.
— Дим… — Лена хочет что-то сказать, но умолкает.
А я продолжаю, глядя на руль и на свои руки.
— Иногда даже вставать не хочется утром. Идти, что-то делать, ведь вас рядом нет, а вечером не хочется возвращаться в квартиру, по той же причине.
— Это я виновата, мне не следовало увозить детей так далеко, — с сожалением произносит Лена.
Я мотаю головой.
— Нет. Все нормально. Лишь бы ты была счастлива… Ладно… Извини. Раскис я чего-то. Старею, — вздохнув, вспоминаю фотки, которые видел сегодня. — Маша ещё подарок сделала. Меня переклинило.
Повисает долгая тишина. А та самая песня по радио звучит, как насмешка, над тем, что происходит.
— Я несчастлива, Дим, — произносит Лена.
— Что? — от ее слов у меня все внутри содрогается.
— Я. Не. Счастлива, — она проговаривает более четко и усмехается. — Вот прежняя Лена бы, да, сказала, что у нее все зашибись. Что у нее прекрасная работа, прекрасные дети, и что жизнь у нее тоже прекрасная. Но я — не она. Я хорошо живу, и правда, у меня есть, чем гордиться, и есть, чем дорожить, чему радоваться. Но я несчастлива.
— Я тоже.
— Все ещё думаешь, что наш развод был ошибкой?
— Точно нет. Наверное, это одна из самых правильных вещей, что я делал в своей жизни. Теперь я это понимаю.
— Тогда какого черта ты сейчас зовешь меня к себе? — сердится Лена.
— Да потому что не могу без тебя. Я не хочу без тебя, неужели не ясно?! Вы — там, я — тут — да нахрена мне такая жизнь! Нахрена, скажи?! — почти ору я, обращая на Лену умоляющий взгляд.
— Дим… — между ее бровей вырисовывается морщинка.
— Прости. Я дурак… — я очень хочу заткнуться, но язык меня не слушается. — Ещё этот день рождения… Я опять начинаю все ворошить и, как обычно, все порчу… Исповедался, блин, идиота кусок. Все нормально. Я понимаю, что тебе это не нужно. Ты не слушай, не обращай внимания. Ты уже все это перешагнула и идёшь дальше, а вот я топчусь на месте. Но я горжусь тобой. Правда. И хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я бы все отдал за это. А я привыкну… — пожимаю плечами, — когда-нибудь. Я обязательно привыкну, — и зажмуриваюсь. — Я должен привыкнуть, мать его, потому что так нельзя жить.
